За что солженицын обиделся на ростроповича. Как становятся предателями

«БЫТЬ ЧЕЛОВЕКОМ НЕДОСТАТОЧНО, НЕОБХОДИМО БЫТЬ СИСТЕМОЙ» В 1814 году Бернару-Франсуа исполнилось 68. Начиная с 1807 года он публиковал записки, ставящие перед собой благородные цели, эдакие труды эдила, который, следуя лучшим традициям эпохи Просвещения и беря за основу успехи

Мой Солженицын Он умер идеально – во сне.Солженицыну я во многом обязан своей судьбой – убёгом в США.Когда на Западе был издан Архипелаг, и в газетах да журналах стали печататься возмущённые вопли советских людей, я стал делать вырезки и набрал таких целую папку.

Александр Солженицын Декабрь 1992 года, Нью-Йорк. Я только что вернулся с Аляски (снимал там кино), чуть простудился. Лежу, прихожу в себя в прокуренном номере отеля. Отель расположен в самом поганом месте Нью-Йорка, на углу 42 улицы и Бродвея - секс-шопы, нищие,

Глава 3. Внутрипартийные разногласия, классовая борьба и борьба за власть После краха военной интервенции и блокады инициаторы прямого военного вмешательства в дела Советского Союза, казалось, были вынуждены изменить свои дальнейшие шаги. Их представители видели в

В 1986 году Кшиштоф Пендерецкий посвятил свое сочинение для виолончели соло «Per Slava» Мстиславу Ростроповичу. В этом лаконичном названии уместилось все, что было свойственно этому артисту: его огромный и признанный талант, заразительная любовь к музыке, его человеческое обаяние и сердечность.

По прозвищу Подсолнух

Мстислав Ростропович родился 27 марта 1927 года в Баку, отец его был также музыкантом, педагогом Азербайджанской музыкальной академии и создателем и руководителем струнного квартета. Мама артиста была пианисткой, она рассказывала, что Мстислав появился на свет не на девятом, а на десятом месяце беременности. По этому поводу великий маэстро потом любил шутить, обращаясь к маме: «Ну, раз я так долго находился у тебя под сердцем, неужели ты не могла получше поработать над моей внешностью?» На это она отвечала: «Я работала над твоими руками, Слава».

Играть на рояле и виолончели Мстислав начал в четыре года, в восемь состоялось его первое публичное выступление. В 16 лет Ростропович поступил в Московскую консерваторию, попав сразу на два факультета – композиторский и в класс виолончели, к Семену Козолупову. Другому преподавателю, выдающемуся композитору Дмитрию Шостаковичу, Мстислав показал однажды партитуру своего первого фортепианного концерта, а потом виртуозно его и сыграл. После этого Шостакович предложил Ростроповичу позаниматься с ним в классе по инструментовке, но композитором Мстислав так и не стал. Сам виолончелист говорил, что Восьмая симфония Шостаковича после первой же репетиции произвела на него такое впечатление, что он перестал сочинять музыку: «С тех пор я, слава Богу, не сочинил ни одной ноты».

Когда же его спрашивали, почему он выбрал виолончель, Ростропович признавался: «Потому что я ее полюбил, как женщину. Только много лет спустя я узнал, что во французском языке слово виолончель – мужского рода. Я был потрясен! Если бы я об этом узнал, когда приобщался к музыке, неизвестно, какой бы инструмент я выбрал».

Среди студентов у него было прозвище Подсолнух. «Так и кричали: “Подсолнух! Иди сюда!”, – вспоминал Ростропович. – Я как-то спросил знаменитого пианиста, профессора Московской консерватории Виктора Мержанова, который учился со мной вместе: “Вить, а чего меня Подсолнухом зовут?” А он говорит: “Потому что ты всегда почему-то тянешься к солнцу”. Господь мне дал два уникальных качества: память и руки. Если я когда-нибудь повторил бы свою жизнь, я бы сказал: все можно поменять, но, вот это оставьте так».

В 1945 году Ростропович получил I премию на Всесоюзном конкурсе молодых музыкантов, а в 1950 году одержал победу на конкурсе имени Гануша Вигана в Праге. Он быстро стал популярным на Западе, за карьеру им были исполнены 117 произведений для виолончели и даны 70 оркестровых премьер. Многие произведения для виолончели были написаны специально для Мстислава Леопольдовича. Около 60 композиторов посвятили ему свои сочинения, он выступал со Святославом Рихтером, с Эмилем Гилельсом и Леонидом Коганом, а в качестве пианиста – с Галиной Вишневской; он так и остался неизменным аккомпаниатором своей жены и спутницы не только в жизни, но и в искусстве.

«Последняя возможность сменить фамилию»

До встречи с Маэстро Галина дважды побывала замужем. Сначала – за военным моряком Георгием Вишневским, который оказался жутко ревнив. Галина развелась с ним через два месяца. Потом вышла за директора ансамбля оперетты Марка Рубина. Он был старше Вишневской на двадцать два года. В 45-м у них родился сын, но умер двухмесячным от пищевого отравления. Десять лет спустя, в Праге, где певица участвовала в концертной программе проходившего там фестиваля молодежи и студентов, Вишневская познакомилась с Ростроповичем.

Это случилось в ресторане. Кто-то из знакомых показал Вишневской на сидящего напротив парня в очках и спросил:

– Вы знакомы?
– Нет.
– Так познакомьтесь – это виолончелист Мстислав Ростропович.

Ростропович рассказывал своим соседям какие-то смешные истории и совсем не обращал на Вишневскую внимания. Когда же Галина собралась уходить домой, молодой человек в очках вскочил:

– Послушайте, можно мне вас проводить?
– Проводите…
– Можно я подарю вам эти конфеты? Ну прошу вас, мне это очень важно.
На улице стояла женщина с полной корзиной ландышей. Ростропович купил их все, подарил Вишневской.
– Между прочим, я замужем! – предупредила его Вишневская.
– Между прочим, это мы еще поглядим! – предупредил ее Ростропович.

«Я ждала любви, ради которой стоило бы умереть, как мои оперные героини, – вспоминает певица. – Мы неслись навстречу друг другу, и уже никакие силы не могли нас удержать». Свадьбу сыграли уже скоро. В районном загсе регистраторша сразу узнала знаменитую солистку Большого театра Галину Вишневскую и поинтересовалась, за кого же она выходит замуж. Увидев довольно-таки невзрачного жениха, женщина сочувственно улыбнулась Вишневской, а с трудом прочитав фамилию Ростропович, сказала музыканту: «Ну, товарищ, у вас сейчас есть последняя возможность сменить свою фамилию».

Уже через год у Галины и Мстислава родилась Ольга, а за ней и Елена. Старшая дочь сейчас возглавляет музыкальный фонд Ростроповича, а младшая, живущая в Италии, руководит медицинским фондом его же имени. Они рассказывали, что люди с таким темпераментом, какой был у их родителей, вряд ли смогли бы ужиться. Спасали гастроли. То она куда-то уезжала, то он. «Соскучились, приехали: Слава Богу, опять вместе! А если бы вот так, с утра до вечера вместе – взорвались бы, наверное», – признает Вишневская.

Ростропович ее обожал. Нежно называл Лягушкой – Царевна пропускал как само собой разумеющееся, задаривал драгоценностями. Смеясь и плача, переживал страсть, которой воспылал к его Галине председатель правительства Булганин. «Тот ухаживал по-советски: приезжал и говорил: “Я к твоим услугам”, – вспоминает Вишневская. – Мы с мужем садились в его машину и ехали на правительственную дачу. Булганин признавался мне в любви. При муже. Такие времена были. Слава спокойно на это реагировал, слушал и пил с ним водку. Напивались вдвоем».

«Мы были выброшены в мир без копейки»

Ни один из тех, кто был на лондонском концерте Ростроповича 21 августа 1968 года или слышал его по радио, никогда его не забудет. В этот день русские танки вошли в Прагу, а он выступал в Альберт-холле с Государственным симфоническим оркестром СССР: исполнялся знаменитый концерт для виолончели чешского композитора Дворжака. За дверями концертного зала и внутри проходили шумные протесты, но концерт все же состоялся. И в тот момент, когда Ростропович начал играть – с утонченностью, которой невозможно было не поддаться, – слушателям стало понятно, какие чувства его обуревают.

После этого его жизнь стала еще сильнее связана с политикой. Однако он всегда говорил, что поступает, руководствуясь не политическими взглядами, а любовью к людям. Музыканта и его супругу стали выживать из Союза после того, как они крепко сдружились с Александром Солженицыным.

А когда того исключили из Союза писателей и начали преследовать, то даже приютили на своей даче. Кроме того, весной 1972 года Ростропович вместе с Сахаровым, Галичем, Кавериным и другими деятелями науки и культуры подписал два обращения в Верховный Совет СССР: об амнистии осужденных за убеждения и об отмене смертной казни.

Вишневской и Ростроповичу начали срывать концерты и записи на радио, от гонораров артистам мало что оставалось. Например, как-то после триумфальных гастролей в Соединенных Штатах Ростроповича пригласили в советское посольство и объяснили, что львиную долю заработка он должен сдать в посольство. Артист возражать не стал, он только попросил своего импресарио Юрока купить на весь гонорар фарфоровую вазу и вечером доставить ее в посольство, где был назначен прием. Когда её принесли, Ростропович взял вазу, полюбовался и… развел руки. Ваза, ударившись о мраморный пол, разлетелась на кусочки. Подобрав один из них и аккуратно завернув в носовой платок, музыкант сказал послу: «Это – мое, а остальное – ваше».

Софья Хентова, автор монографии Ростропович, рассказывала, что, когда министр культуры Фурцева пообещала Мстиславу Леопольдовичу лишить его зарубежных гастролей, он усмехнулся: «Я и не знал, что выступать на родине – наказание!» Но все же уехал. «Когда мы подали заявление на имя Брежнева о выезде на два года всей семьей, уже через полчаса нас вызвали в Министерство культуры, – вспоминает Вишневская. – Несмотря на конец рабочего дня, там был Кухарский и еще один заместитель Фурцевой. “Объясните, в чем дело?” – требовал Кухарский. “Вы все знаете”. – “Мы должны от вас услышать – нам надо доложить в ЦК”. Им нужны были наши голоса – под столом наверняка стояла подслушивающая и записывающая аппаратура. Слава говорит: “Причина в том, что мне не дают играть. Все оркестры для меня закрыты, я не могу ни на одной большой площадке выступить”. И Кухарский, глядя в глаза Ростроповичу, нагло заявляет: “Ну что вы говорите: не дают! Просто оркестры не хотят с вами играть”. “Вот и замечательно! – вмешалась я. – Они не хотят с ним играть, а оркестры в Париже и Лондоне мечтают с ним играть. Потому-то мы и уезжаем”».

В мае 1974 года сначала Мстислав Леопольдович, а затем и Галина Павловна с детьми уехали из СССР. «Мы были выброшены в мир без копейки. Всё осталось в Союзе, – говорит певица. – Муж с виолончелью, с собакой, я – через два месяца с двумя дочками и двумя чемоданами с концертными платьями. Поэтому работать надо было очень много, устраивать детей». И они работали, в большом темпе, с неимоверной отдачей – чего стоил только «Макбет» для фестиваля в Эдинбурге – 10 спектаклей за 30 дней. Их имена гремели на весь мир. Глядя на процветание изгоев, власти СССР не нашли ничего лучшего, как лишить Мстислава и Галину в 1978 году советского гражданства. Постыдное постановление отменили лишь в 1990-м, но Ростроповича к тому моменту уже называли гражданином мира.

«Моментально отзывался на резонансные события

В августе 91-го тайком от жены музыкант улетел в Москву, когда здесь случился путч. «Я была в Лондоне, сидела у телевизора и смотрела выпуски новостей из России, а Ростропович находился в Париже, – вспоминает Вишневская. – Время от времени мы перезванивались, обменивались впечатлениями: “Танки и солдаты на улицах! Там настоящая война!” А потом раздался звонок из английского МИДа: “Мадам Вишневская, муж просил передать вам нижайший поклон, слова любви и пожелание не беспокоиться. У него все в порядке, он скоро вернется”. Спрашиваю: “Откуда?” Невидимый собеседник искренне удивился: “Из Москвы, конечно”. Я так и села в кресло. Ох, если бы Слава подвернулся мне в ту минуту! К счастью для Ростроповича, после возвращения из России у него сразу начались гастроли, и мы не виделись почти месяц. К моменту нашей встречи я уже успела остыть. Впрочем, Славу было не переделать. Точно так же в 1989-м он помчался в Берлин, когда там начали валить стену. Сел с виолончелью у Бранденбургских ворот и стал играть. Спонтанный человек, он моментально отзывался на резонансные события!»

Из Европы семья перебралась в США, где Ростропович стал главным дирижером Национального симфонического оркестра. Неподалеку от Нью-Йорка он купил огромное поместье, которое назвал Галино – в честь ненаглядной супруги. А 27 апреля 2007-го Мстислава Леопольдовича не стало. Ростропович однажды рассказал друзьям, как обдурит смерть: «Я сказал Гале, когда умру в Париже утром, отправь меня сверхзвуковым рейсом Конкорда в Нью-Йорк. Я полечу навстречу времени, перегоню его и приземлюсь за два часа до того, как умру, значит, я еще два часа буду официально жив?!» Он хохотал, все остальные складывали и вычитали в уме эту шутку.

Вишневская прожила с ним более пятидесяти лет: «Открывается дверь, входит Ростропович и везет виолончель на колесиках. Она на роликах была. Как за руку ее вел. Ой, наконец, я дома. Устал. Именно эта картина стоит у меня перед глазами. И помогает жить дальше».

Подготовила Лина Лисицына,
по материалам