Известные речи плевако. Федор плевако - судебные речи

Фёдор Никифорович родился 25 апреля 1842 года в городе Троицке Оренбургской губернии (на сегодняшний день - Челябинской области). В Москву семья Плевако переселилась летом 1851 года.

Отцом Фёдора Никифоровича был польский дворянин Василий Иванович Плевак, а матерью - крепостная киргизка казахского происхождения Екатерина Степанова (урождённая Ульмесек). Отчество Никифорович взято по имени крёстного отца его старшего брата. Родители не состояли в церковном браке, поэтому Фёдор считался незаконнорожденным. Позднее у него именно из-за этого и возникли проблемы с учёбой в коммерческом училище. По некоторым источникам, по большей части, именно благодаря матери, потерявшей здоровье в решении этих проблем, удалось продолжить обучение, но уже в гимназии. За эти заботы Фёдор всю жизнь был благодарен матери. Думаю, именно по этой причине в будущем, от его речей в суде о матерях своих подзащитных, слёзы наворачивались на глаза даже у конвоиров.

В дальнейшем Фёдор Никифорович окончил курс на юридическом факультете Московского университета, после чего фамилию отца - Плевак, изменил на Плевако. Кстати, и фамилию свою сам Фёдор Никифорович произносил как ПлевакО. В 1870 году Плевако поступил в сословие присяжных поверенных округа московской судебной палаты, вскоре после чего и стал известен.

Фёдор Никифорович прославился как талантливейший судебный оратор. Данная статья не будет полной без упоминания о судебных делах Плевако, поэтому приведу две его известнейшие речи.

В суде рассматривалось дело о краже чайника стоимостью 30 копеек. Преступницей была почётная пожилая гражданка. Прокурор указывал на то, что, действительно, преступница вызывает жалость, однако, частная собственность священна и незыблема. Поэтому, если присяжные оправдают старушку, тогда и революционеров необходимо оправдать. Чувствовалось, что присяжные полностью согласны с прокурором. Речь Плевако была достаточно краткой: «Много бед, много испытаний пришлось претерпеть России за более чем тысячелетнее существование. Печенеги терзали ее, половцы, татары, поляки. Двунадесять языков обрушились на нее, взяли Москву. Все вытерпела, все преодолела Россия, только крепла и росла от испытаний. Но теперь… Старушка украла старый чайник ценою в 30 копеек. Этого Россия уж, конечно, не выдержит, от этого она погибнет безвозвратно…».

Рассматривалось дело по убийству мужиком своей жены. Когда слово дали Плевако, он сказал: «Господа присяжные заседатели!». В зале стало тише. А Плевако опять: «Господа присяжные заседатели!». В зале тишина. Однако, Фёдор Никифорович повторял своё обращение: «Господа присяжные заседатели!» до тех пор, пока не только зал, но и судья, прокурор и заседатели не вскипели от возмущения, полагая происходящее явным издевательством. Тогда Плевако заметил: «Господа, вы не выдержали и 15 минут моего эксперимента. А каково было этому несчастному мужику слушать 15 лет несправедливые попреки и раздраженное зудение своей сварливой жены по каждому ничтожному пустяку?!». Если верить дошедшим до нас сведениям, по окончании речи зал аплодировал стоя.

Дабы достойно описать силу его таланта, приведу слова другого знаменитого юриста того времени - Анатолия Фёдоровича Кони, сказанные о Плевако: «Его движения были неровны и подчас неловки; неладно сидел на нем адвокатский фрак, а пришёптывающий голос шел, казалось, вразрез с его призванием оратора. Но в этом голосе звучали ноты такой силы и страсти, что он захватывал слушателя и покорял его себе... В речах Плевако всегда над житейской обстановкой дела, с его уликами и доказательствами, возвышались, как маяк, общие начала, то освещая путь, то помогая его отыскивать».

На процессы Плевако ходили как в театр, чтобы услышать этого человека и убедиться, что народная молва о нём соответствует действительности. Его любили, им восхищались.

Основная причина успешности Фёдора Никифоровича, и вытекающей из неё популярности (причём не только в юридическом сообществе), на мой взгляд, довольно проста. Он просто любил свою работу, что, бесспорно, имеет огромное значение. Без этого невозможно было бы достичь того, что удалось ему. Как говорил другой известный современник Плевако - Владимир Соловьёв: «Невозможно произвести чего-нибудь истинно великого в какой бы то ни было сфере человеческой деятельности, если нет полной уверенности, что именно эта сфера есть самая важная и достойная, что деятельность в ней имеет самостоятельное и бесконечное значение».

О всём не расскажешь, но напоследок хотелось бы также вкратце упомянуть ряд фактов из жизни и деятельности Фёдора Никифоровича, заслуживающих, на мой скромный взгляд, внимания.

В 1874 году Плевако был переведён и издан курс римского гражданского права Г.Ф.Пухты.

После 1894 года помощником у Плевако был Леонид Витальевич Собинов, в будущем - известный оперный певец, также окончивший юридический факультет Московского университета.

Когда скончался Фёдор Никифорович, о дна из российских газет 24 декабря 1908 года (по старому стилю) написала такой некролог: «Вчера Россия потеряла своего Цицерона, а Москва – своего Златоуста».

После перезахоронения Плевако на Ваганьковском кладбище, с 1929 года по 2003 год на его могиле стоял простой дубовый крест.

Талантливых судебных ораторов, способных сравняться с Фёдором Никифоровичем, в дальнейшем Россия уже не знала. Увидит ли она их когда нибудь? Очень хочется надеяться.

Федор Никифорович Плевако

Судебные речи

Биографическая справка

Плевако Федор Никифорович (1842–1908 гг.) – крупнейший дореволюционный русский адвокат, имя которого хорошо известно не только в нашей стране, но и далеко за ее пределами. Юридическое образование Ф. Н. Плевако получил в Московском университете. Вскоре после введения Судебных уставов 1864 года вступил в адвокатуру и состоял присяжным поверенным при Московской судебной палате. Постепенно, от процесса к процессу, он своими умными, проникновенными речами завоевал широкое признание и славу выдающегося судебного оратора. Всегда тщательно готовился к делу, хорошо знал все его обстоятельства, умел глубоко анализировать доказательства и показать суду внутренний смысл тех или иных явлений. Речи его отличались большой психологической глубиной, доходчивостью и простотой. Самые сложные человеческие отношения, неразрешимые подчас житейские ситуации освещал он в доступной, понятной для слушателей форме, с особой внутренней теплотой. По выражению А. Ф. Кони, это был «…человек, у которого ораторское искусство переходило в вдохновение» .

В судебных речах он не ограничивался освещением только юридической стороны рассматриваемого дела. В ряде судебных выступлений Ф. Н. Плевако затрагивал большие социальные вопросы, которые находились в поле зрения и волновали передовую общественность.

Нельзя забыть его гневные слова в адрес игуменьи Митрофании:

«Путник, идущий мимо высоких стен Владычного монастыря, вверенного нравственному руководству этой женщины, набожно крестится на золотые кресты храмов и думает, что идет мимо дома Божьего, а в этом доме утренний звон подымал настоятельницу и ее слуг не на молитву, а на темные дела!

Вместо храма – биржа; вместо молящегося люда – аферисты и скупщики поддельных документов; вместе молитвы – упражнение в составлении вексельных текстов; вместо подвигов добра – приготовление к ложным показаниям, – вот что скрывалось за стенами.

Стены монастырские в наших древних обителях скрывают от монаха мирские соблазны, а у игуменьи Митрофании – не то…

Выше, выше стройте стены вверенных вам общин, чтобы миру не было видно дел, которые вы творите под «покровом рясы и обители!..»

Острые социальные вопросы затрагивает Ф. Н. Плевако и в других речах. Так, выступая в защиту люторических крестьян, восставших против нечеловеческой эксплуатации и безмерных поборов, он говорит;

«Мы, когда с нас взыскивают недолжное, волнуемся, теряем самообладание; волнуемся, теряя или малую долю наших достатков, или что-либо наживное, поправимое.

Но у мужика редок рубль и дорого ему достается. С отнятым кровным рублем у него уходят нередко счастье и будущность семьи, начинается вечное рабство, вечная зависимость перед мироедами и богачами. Раз разбитое хозяйство умирает – и батрак осужден на всю жизнь искать, как благодеяния, работы у сильных и лобзать руку, дающую ему грош за труд, доставляющий другому выгоды на сотни рублей, лобзать, как руку благодетеля, и плакать, и просить нового благодеяния, нового кабального труда за крохи хлеба и жалкие лохмотья».

Плевако никогда не рассчитывал только на свой талант, В основе его успеха лежало большое трудолюбие, настойчивая работа над словом и мыслью.

Ф. Н. Плевако – наиболее колоритная фигура среди крупнейших дореволюционных адвокатов, он резко выделялся своей яркой индивидуальностью среди не бедной талантливыми ораторами дореволюционной адвокатуры.

А. Ф. Кони так характеризовал талант Плевако: «…сквозь внешнее обличие защитника выступал трибун, для которого дело было лишь поводом и которому мешала ограда конкретного случая, стеснявшая взмах его крыльев, со всей присущей им силой» .

Говоря о Плевако, В. В. Вересаев в одном из своих воспоминаний передает следующий рассказ о нем:

«Главная его сила заключалась в интонациях, в подлинной, прямо колдовской заразительности чувства, которыми он умел зажечь слушателя. Поэтому речи его на бумаге и в отдаленной мере не передают их потрясающей силы.

Судили священника, совершившего тяжкое преступление, в котором он полностью изобличался, не отрицал вины и подсудимый.

После громовой речи прокурора выступил Плевако. Он медленно поднялся, бледный, взволнованный. Речь его состояла всего из нескольких фраз…

«Господа, присяжные заседатели! Дело ясное. Прокурор во всем совершенно прав– Все эти преступления подсудимый совершил и в них сознался. О чем тут спорить? Но я обращаю ваше внимание вот на что. Перед вами сидит человек, который ТРИДЦАТЬ ЛЕТ отпускал на исповеди все ваши грехи. Теперь он ждет от вас: отпустите ли вы ему его грех?» И сел. Рассказывая о другом случае, Вересаев пишет:

«Прокуроры знали силу Плевако. Старушка украла жестяной чайник, стоимостью дешевле 50 копеек. Она была потомственная почетная гражданка и, как лицо привилегированного сословия, подлежала суду присяжных. По наряду ли или так, по прихоти, защитником старушки выступил Плевако. Прокурор решил заранее парализовать влияние защитительной речи Плевако и сам высказал все, что можно было сказать в защиту старушки: бедная старушка, горькая нужда, кража незначительная, подсудимая вызывает не негодование, а только жалость. Но собственность священна. Все наше гражданское благоустройство держится на собственности, если мы позволим людям потрясать ее, то страна погибнет.

Поднялся Плевако.

– Много бед, много испытаний пришлось перенести России за ее больше чем тысячелетнее существование. Печенеги терзали ее, половцы, татары и поляки. Двунадесять языков обрушились на нее, взяли Москву. Все вытерпела, все преодолела Россия, только крепла и росла от испытаний. Но теперь, теперь… Старушка украла старый чайник, стоимостью в 30 копеек. Этого Россия уж, конечно, не выдержит, от этого она погибнет безвозвратно» .

Но не только присяжные поддавались обаянию большого таланта Плевако, и коронные судьи нередко оказывались в плеву его большого, сильного и тонкого психологического воздействия.

Сравнения и образы Плевако очень сильны, убедительны, глубоко запоминающиеся. Образные сравнения еще более увеличивают впечатление его эффектных речей.

Речь Плевако в защиту Бартенева по делу об убийстве артистки Висновской – блестящий образец русского судебного красноречия. Она отличается исключительно психологической глубиной, тонким анализом душевного состояния убитой и подсудимого. Указанная речь безупречна по своему стилю, отличается высокой художественностью. Анализ психологического состояния молодой, преуспевающей артистки и подсудимого дан исключительно глубоко и талантливо..

Плевако Федор Никифорович (1842–1908 гг.) – крупнейший дореволюционный русский адвокат, имя которого хорошо известно не только в нашей стране, но и далеко за ее пределами. Юридическое образование Ф. Н. Плевако получил в Московском университете. Вскоре после введения Судебных уставов 1864 года вступил в адвокатуру и состоял присяжным поверенным при Московской судебной палате. Постепенно, от процесса к процессу, он своими умными, проникновенными речами завоевал широкое признание и славу выдающегося судебного оратора. Всегда тщательно готовился к делу, хорошо знал все его обстоятельства, умел глубоко анализировать доказательства и показать суду внутренний смысл тех или иных явлений. Речи его отличались большой психологической глубиной, доходчивостью и простотой. Самые сложные человеческие отношения, неразрешимые подчас житейские ситуации освещал он в доступной, понятной для слушателей форме, с особой внутренней теплотой. По выражению А. Ф. Кони, это был «…человек, у которого ораторское искусство переходило в вдохновение» .

В судебных речах он не ограничивался освещением только юридической стороны рассматриваемого дела. В ряде судебных выступлений Ф. Н. Плевако затрагивал большие социальные вопросы, которые находились в поле зрения и волновали передовую общественность.

Нельзя забыть его гневные слова в адрес игуменьи Митрофании:

«Путник, идущий мимо высоких стен Владычного монастыря, вверенного нравственному руководству этой женщины, набожно крестится на золотые кресты храмов и думает, что идет мимо дома Божьего, а в этом доме утренний звон подымал настоятельницу и ее слуг не на молитву, а на темные дела!

Вместо храма – биржа; вместо молящегося люда – аферисты и скупщики поддельных документов; вместе молитвы – упражнение в составлении вексельных текстов; вместо подвигов добра – приготовление к ложным показаниям, – вот что скрывалось за стенами.

Стены монастырские в наших древних обителях скрывают от монаха мирские соблазны, а у игуменьи Митрофании – не то…

Выше, выше стройте стены вверенных вам общин, чтобы миру не было видно дел, которые вы творите под «покровом рясы и обители!..»

Острые социальные вопросы затрагивает Ф. Н. Плевако и в других речах. Так, выступая в защиту люторических крестьян, восставших против нечеловеческой эксплуатации и безмерных поборов, он говорит;

«Мы, когда с нас взыскивают недолжное, волнуемся, теряем самообладание; волнуемся, теряя или малую долю наших достатков, или что-либо наживное, поправимое.

Но у мужика редок рубль и дорого ему достается. С отнятым кровным рублем у него уходят нередко счастье и будущность семьи, начинается вечное рабство, вечная зависимость перед мироедами и богачами. Раз разбитое хозяйство умирает – и батрак осужден на всю жизнь искать, как благодеяния, работы у сильных и лобзать руку, дающую ему грош за труд, доставляющий другому выгоды на сотни рублей, лобзать, как руку благодетеля, и плакать, и просить нового благодеяния, нового кабального труда за крохи хлеба и жалкие лохмотья».

Плевако никогда не рассчитывал только на свой талант, В основе его успеха лежало большое трудолюбие, настойчивая работа над словом и мыслью.

Ф. Н. Плевако – наиболее колоритная фигура среди крупнейших дореволюционных адвокатов, он резко выделялся своей яркой индивидуальностью среди не бедной талантливыми ораторами дореволюционной адвокатуры.

А. Ф. Кони так характеризовал талант Плевако: «…сквозь внешнее обличие защитника выступал трибун, для которого дело было лишь поводом и которому мешала ограда конкретного случая, стеснявшая взмах его крыльев, со всей присущей им силой» .

Говоря о Плевако, В. В. Вересаев в одном из своих воспоминаний передает следующий рассказ о нем:

«Главная его сила заключалась в интонациях, в подлинной, прямо колдовской заразительности чувства, которыми он умел зажечь слушателя. Поэтому речи его на бумаге и в отдаленной мере не передают их потрясающей силы.

Судили священника, совершившего тяжкое преступление, в котором он полностью изобличался, не отрицал вины и подсудимый.

После громовой речи прокурора выступил Плевако. Он медленно поднялся, бледный, взволнованный. Речь его состояла всего из нескольких фраз…

«Господа, присяжные заседатели! Дело ясное. Прокурор во всем совершенно прав– Все эти преступления подсудимый совершил и в них сознался. О чем тут спорить? Но я обращаю ваше внимание вот на что. Перед вами сидит человек, который ТРИДЦАТЬ ЛЕТ отпускал на исповеди все ваши грехи. Теперь он ждет от вас: отпустите ли вы ему его грех?» И сел. Рассказывая о другом случае, Вересаев пишет:

«Прокуроры знали силу Плевако. Старушка украла жестяной чайник, стоимостью дешевле 50 копеек. Она была потомственная почетная гражданка и, как лицо привилегированного сословия, подлежала суду присяжных. По наряду ли или так, по прихоти, защитником старушки выступил Плевако. Прокурор решил заранее парализовать влияние защитительной речи Плевако и сам высказал все, что можно было сказать в защиту старушки: бедная старушка, горькая нужда, кража незначительная, подсудимая вызывает не негодование, а только жалость. Но собственность священна. Все наше гражданское благоустройство держится на собственности, если мы позволим людям потрясать ее, то страна погибнет.

Поднялся Плевако.

– Много бед, много испытаний пришлось перенести России за ее больше чем тысячелетнее существование. Печенеги терзали ее, половцы, татары и поляки. Двунадесять языков обрушились на нее, взяли Москву. Все вытерпела, все преодолела Россия, только крепла и росла от испытаний. Но теперь, теперь… Старушка украла старый чайник, стоимостью в 30 копеек. Этого Россия уж, конечно, не выдержит, от этого она погибнет безвозвратно» .

Но не только присяжные поддавались обаянию большого таланта Плевако, и коронные судьи нередко оказывались в плеву его большого, сильного и тонкого психологического воздействия.

Сравнения и образы Плевако очень сильны, убедительны, глубоко запоминающиеся. Образные сравнения еще более увеличивают впечатление его эффектных речей.

Речь Плевако в защиту Бартенева по делу об убийстве артистки Висновской – блестящий образец русского судебного красноречия. Она отличается исключительно психологической глубиной, тонким анализом душевного состояния убитой и подсудимого. Указанная речь безупречна по своему стилю, отличается высокой художественностью. Анализ психологического состояния молодой, преуспевающей артистки и подсудимого дан исключительно глубоко и талантливо..

Почти не разбирая вопросов состава преступления, да обстоятельства дела этого и не требовали, Плевако кистью большого художника образно рисует обстановку, в которой созревало преступление.

В этой речи глубоко и правдиво рисуется внутренний и внешний мир молодой, красивой, талантливой актрисы Висновской, успешно выступавшей на сцене Варшавского императорского театра. Умело затрагивая и показывая внутренние пружины душевного разлада молодой, пользующейся большим успехом женщины, Плевако правдиво рисует обстановку преступления.

Эта речь по праву приобрела известность далеко за пределами России.

Из представленных в сборнике речей читатель может вынести достаточное впечатление о творчестве этого талантливого адвоката и выдающегося судебного оратора.

В истории адвокатуры Российской империи нет более яркой личности, чем Федор Никифорович Плевако , — человек оставивший яркий след в памяти своих современников. Заслужил он такое отношение своим огромным талантом, а сама фамилия Плевако стала синонимом красноречия.

Родился он 13 апреля 1842 года в г. Троицке Оренбургской губернии в дворянской семье.

Начинал будущий адвокат свою карьеру в качестве стажера в Московском окружном суде (с 1862-1864 гг.). С 1866 Плевако Ф.Н. в присяжной адвокатуре: помощник присяжного поверенного, с октября 1870 присяжный поверенный округа Московской судебной палаты.

Вскоре Плевако Ф.Н. приобрел славу выдающегося адвоката и судебного оратора.

Остроумие, находчивость, способность мгновенно отреагировать на реплику противника, ошеломить аудиторию каскадом неожиданных образов и сравнений, к месту проявленный сарказм, — все эти качества с избытком демонстрировал Плевако.

Характерной чертой его выступлений была импровизация, Плевако никогда не готовил своих речей, а действовал по ситуации исходя из собравшейся аудитории, места и времени рассмотрения дела. Журналисты постоянно присутствовали на процессах с его участием, жадно ловля каждое сказанное им слово.

Плевако имел привычку начинать все свои выступления с фразы: «Господа, а ведь могло быть и хуже». Он никогда не изменял своей фразе. Однажды Плевако взялся защищать человека, изнасиловавшего свою дочь. Зал был как обычно полон, все ждали, с чего начнет адвокат свою речь. Неужели с излюбленной фразы? Невероятно. Плевако встал и хладнокровно произнес: «Господа, а ведь могло быть и хуже». Зал заревел. Не выдержал и сам судья. «Что, — вскричал он,- скажите, а что может быть хуже этой мерзости?», «Ваша честь, — спросил Плевако, — а если бы он изнасиловал вашу дочь?»

В историю адвокатской практики вошло множество дел с участием Плевако, когда его ум и смекалка, помогали достичь нужного результата. Вот несколько из них.

Однажды Плевако участвовал в защите старушки, вина которой состояла в том, что она украла жестяной чайник стоимостью 50 копеек. Прокурор, зная, кто будет в качестве, адвоката, решил заранее парализовать влиянии речи защитника, и сам высказал все, что можно было сказать в пользу подсудимой: бедная старушка, нужда горькая, кража незначительная, подсудимая вызывает не негодования, а только жалость. Но собственность священна, и, если позволить людям посягать на нее/ страна погибнет. Выслушав прокурора поднялся Плевако и сказал: «много бед и испытаний пришлось перетерпеть России за ее более чем тысячелетнее существование. Печенеги терзали ее, половцы, татары, поляки. Двунадесять языков обрушились на нее, взяли Москву. Все преодолела Россия, только крепла и росла от испытаний. Но теперь, теперь… старушка украла чайник ценою в 50 копеек. Этого Россия уж, конечно, не выдержит, от этого она погибнет безвозвратно.

Старушка была оправдана.

Как-то Плевако защищал мужчину, которого женщина легкого поведения обвинила в изнасиловании и пыталась получить значительную сумму, якобы за нанесенную травму. При этом истица утверждала, что ответчик завлек ее в гостиничный номер и там изнасиловал. Мужчина же заявлял, что все было по доброму согласию. Последнее слово оставалось за Плевако.

— Господа присяжные, Если вы присудите моего подзащитного к штрафу, то прошу из этой суммы вычесть стоимость стирки простынь, которые истица запачкала своими туфлями.

Женщина вскакивает и кричит:

— Неправда! Туфли я сняла!

В зале хохот.

Подзащитный был оправдан.

Судили священника. Вина была доказана. Сам подсудимый во всем признался и покаялся.

Встал защитник, Плевако: «Господа присяжные заседатели! Дело ясное. Прокурор во всем совершенно прав. Во всех преступлениях подсудимый сам признался. О чем тут спорить? Но я обращаю ваше внимание вот на что. Перед вами сидит человек, который тридцать лет отпускал вам на исповеди ваши грехи. Теперь он ждет от вас: «отпустите ли вы ему его грехи!?»

Священника оправдали.

В личности Плевако сочетались целостность и размашистость, нигилизм и религиозность (Плевако был любителем и знатоком церковного песнопения), простота в быту и разгульное барство (Плевако устраивал пиры на специально зафрахтованных пароходах от Нижнего Новгорода до Астрахани). Беря огромные гонорары с состоятельных клиентов, Плевако безвозмездно защищал крестьян села Люторичи, поднявших восстание (кроме того, оплатил расходы по содержанию всех их за три недели судебного разбирательства).

Дом Плевако был всегда центром общественной и культурной жизни Москвы конца Х I Х начала ХХ века.

Умер Плевако 05 января 1909 года в Москве. Похоронен на Ваганьковском кладбище.

Многие судебные речи Плевако еще при жизни великого адвоката стали анекдотами и даже притчами, передававшимися из уст в уста. А современный юрист волей не волей, но вдруг щегольнет афоризмом, призывая в помощь гениального юриста.

Федор Никифорович Плевако:

«Бранное слово — это междометие народного языка»

«За прокурором стоит закон, а за адвокатом — человек со своей судьбой, со своими чаяниями, и этот человек взбирается на адвоката, ищет у него защиты, и очень страшно поскользнуться с такой ношей»

«Есть моменты, когда душа возмущается неправдой, чужими грехами, возмущается во имя нравственных правил, в которые верует, которыми живет, — и, возмущенная, поражает того, кем возмущена… Так, Петр поражает раба, оскорбляющего его учителя. Тут все-таки есть вина, несдержанность, недостаток любви к падшему, но вина извинительнее первой, ибо поступок обусловлен не слабостью, не самолюбием, а ревнивой любовью к правде и справедливости»

Анекдоты о судебных делах с участием Федора Никифоровича Плевако:

* В одном деле Плевако взялся за защиту мужчины, который обвинялся в изнасиловании. Потерпевшая пыталась взыскать с незадачливого дон-жуана приличную сумму денег в качестве возмещения ущерба. Женщина утверждала, что обвиняемый затащил ее в гостиничный номер и изнасиловал. Мужчина
в ответ парировал, что их любовный моцион произошел по взаимному согласию. И вот, перед присяжными держит речь блистательный Федор Никифорович Плевако:
— Господа присяжные, — заявляет он. — Если вы присудите моего подзащитного к штрафу, то прошу из этой суммы вычесть стоимость стирки простынь, которые истица запачкала своими туфлями.
Женщина тут же вскакивает и кричит:
— Неправда! Туфли я сняла!
В зале хохот. Подзащитный оправдан.

* Однажды Плевако защищал пожилого священника, обвиненного в прелюбодеянии и воровстве. По всему выходило, что подсудимому нечего рассчитывать на благосклонность присяжных. Прокурор убедительно описал всю глубину падения священнослужителя, погрязшего в грехах. Наконец, со своего места поднялся Плевако.
Речь его была краткой: «Господа присяжные заседатели! Дело ясное. Прокурор во всем совершенно прав. Все эти преступления подсудимый совершил и сам в них признался. О чем тут спорить? Но я обращаю ваше внимание вот на что. Перед вами сидит человек, который тридцать лет отпускал вам на исповеди грехи ваши. Теперь он ждет от вас: отпустите ли вы ему его грех?»
Нет надобности уточнять, что попа оправдали.

* Суд рассматривал дело старушки, потомственной почетной гражданки, которая украла жестяной чайник стоимостью 30 копеек. Прокурор, зная о том, что защищать ее будет Плевако, решил выбить почву у него из-под ног и сам живописал присяжным тяжелую жизнь подзащитной, заставившую ее пойти на такой шаг. Прокурор даже подчеркнул, что преступница вызывает жалость, а не негодование: «Но, господа, частная собственность священна, на этом принципе зиждется мироустройство, так что если вы оправдаете эту бабку, то вам и революционеров тогда по логике надо оправдать».
Присяжные согласно кивали головами, и тут свою речь начал Плевако.
Он сказал: «Много бед, много испытаний пришлось претерпеть России за более чем тысячелетнее существование. Печенеги терзали ее, половцы, татары, поляки. Двунадесять языков обрушились на нее, взяли Москву. Все вытерпела, все преодолела Россия, только крепла и росла от испытаний. Но теперь... Старушка украла старый чайник ценою в 30 копеек. Этого Россия уж, конечно, не выдержит, от этого она погибнет безвозвратно...»
Старушку оправдали.

* Плевако имел привычку начинать свою речь в суде фразой: «Господа, а ведь могло быть и хуже». И какое бы дело ни попадало адвокату, он не изменял своей фразе. Однажды Плевако взялся защищать человека, изнасиловавшего собственную дочь. Зал был забит битком, все ждали, с чего начнет адвокат свою защитительную речь. Неужели с любимой фразы? Невероятно. Но встал Плевако и хладнокровно произнес: «Господа, а ведь могло быть и хуже».
И тут не выдержал сам судья. «Что,- вскричал он,- скажите, что может быть хуже этой мерзости?» «Ваша честь,- спросил Плевако,- а если бы он изнасиловал вашу дочь?»

* Плевако любил защищать женщин. Он вступился за скромную барышню из провинции, приехавшую в консерваторию учиться по классу пианино. Случайно остановилась она в номерах «Черногории» на Цветном бульваре, известном прибежище пороков, сама не зная, куда с вокзала завез ее извозчик. А ночью к ней стали ломиться пьяные гуляки. Когда двери уже затрещали и девушка поняла, чего от нее домогаются, она выбросилась в окно с третьего этажа. К счастью упала в сугроб, но рука оказалась сломана. Погибли розовые мечты о музыкальном образовании.
Прокурор занял в этом процессе глупейшую позицию:
- Я не понимаю: чего вы так испугались, кидаясь в окно? Ведь вы, мадемуазель, могли бы разбиться и насмерть!
Его сомнения разрешил разгневанный Плевако.
- Не понимаете? Так я вам объясню, - сказал он. - В сибирской тайге водится зверек горностай, которого природа наградила мехом чистейшей белизны. Когда он спасается от преследования, а на его пути - грязная лужа, горностай предпочитает принять смерть, но не испачкаться в грязи!..»

* Однажды попало к Плевако дело по поводу убийства одним мужиком своей жены. На суд адвокат пришел как обычно, спокойный и уверенный в успехе, причем безо всяких бумаг и шпаргалок. И вот, когда дошла очередь до защиты, Плевако встал и произнес:

В зале начал стихать шум. Плевако опять:
- Господа присяжные заседатели!
В зале наступила мертвая тишина. Адвокат снова:
- Господа присяжные заседатели!
В зале прошел небольшой шорох, но речь не начиналась. Опять:
- Господа присяжные заседатели!
Тут в зале прокатился недовольный гул заждавшегося долгожданного зрелища народа. А Плевако снова:
- Господа присяжные заседатели!
Началось что-то невообразимое. Зал ревел вместе с судьей, прокурором и заседателями. И вот, наконец, Плевако поднял руку, призывая народ успокоиться.
- Ну вот, господа, вы не выдержали и 15 минут моего эксперимента. А каково было этому несчастному мужику слушать 15 лет несправедливые попреки и раздраженное зудение своей сварливой бабы по каждому ничтожному пустяку?!
Зал оцепенел, потом разразился восхищенными аплодисментами. Мужика оправдали.

* В Калуге, в окружном суде, разбиралось дело о банкротстве местного купца. Защитником купца, который задолжал многим, был вызван Ф.Н. Плевако. Представим себе тогдашнюю Калугу второй половины XIXв.. Это русский патриархальный город с большим влиянием старообрядческого населения. Присяжные заседатели в зале - это купцы с длинными бородами, мещане в чуйках и интеллигенты доброго, христианского нрава. Здание суда было расположено напротив кафедрального собора. Шла вторая седмица Великого поста. Послушать «звезду адвокатуры» собрался весь город.
Федор Никифорович, изучив дело, серьезно приготовился к защитительной речи, но «почему-то» ему не давали слова. Наконец, около 5 часов вечера председатель суда объявил:
- Слово принадлежит присяжному поверенному Феодору Никифоровичу Плевако.
Неторопливо адвокат занимает свою трибуну, как вдруг в этот момент в кафедральном соборе ударили в большой колокол - к великопостной вечерне. По-московски, широким размашистым крестом Плевако совершает крестное знамение и громко читает: «Господи и Владыко живота моего, дух праздности… не даждь ми. Дух же целомудрия… даруй мне…и не осуждати брата моего…».
Как будто что-то пронзило всех присутствующих. Все встали за присяжными. Встали и слушали молитву и судейские чины. Тихо, почти шепотом, словно находясь в храме, Федор Николаевич произнес маленькую речь, совсем не ту, которую готовил: «Сейчас священник вышел из алтаря и, земно кланяясь, читает молитву о том, чтобы Господь дал нам силу «не осуждать брата своего». А мы в этот момент собрались именно для того, чтобы осудить и засудить своего брата. Господа присяжные заседатели, пойдите в совещательную комнату и там в тишине спросите свою христианскую совесть, виновен ли брат ваш, которого судите вы? Голос Божий через вашу христианскую совесть скажет вам о его невиновности. Вынесите ему справедливый приговор».
Присяжные совещались пять минут, не больше. Они вернулись в зал, и старшина объявил их решение:
- Нет, не виновен.

* Очень известна защита адвокатом Плевако владелицы небольшой лавчонки, полуграмотной женщины, нарушившей правила о часах торговли и закрывшей торговлю на 20 минут позже, чем было положено, накануне какого-то религиозного праздника. Заседание суда по ее делу было назначено на 10 часов. Суд вышел с опозданием на 10 минут. Все были налицо, кроме защитника - Плевако. Председатель суда распорядился разыскать Плевако. Минут через 10 Плевако, не торопясь, вошел в зал, спокойно уселся на месте защиты и раскрыл портфель. Председатель суда сделал ему замечание за опоздание. Тогда Плевако вытащил часы, посмотрел на них и заявил, что на его часах только пять минут одиннадцатого. Председатель указал ему, что на стенных часах уже 20 минут одиннадцатого. Плевако спросил председателя: - А сколько на ваших часах, ваше превосходительство? Председатель посмотрел и ответил:
- На моих пятнадцать минут одиннадцатого. Плевако обратился к прокурору:
- А на ваших часах, господин прокурор?
Прокурор, явно желая причинить защитнику неприятность, с ехидной улыбкой ответил:
- На моих часах уже двадцать пять минут одиннадцатого.
Он не мог знать, какую ловушку подстроил ему Плевако и как сильно он, прокурор, помог защите.
Судебное следствие закончилось очень быстро. Свидетели подтвердили, что подсудимая закрыла лавочку с опозданием на 20 минут. Прокурор просил признать подсудимую виновной. Слово было предоставлено Плевако. Речь длилась две минуты. Он заявил:
- Подсудимая действительно опоздала на 20 минут. Но, господа присяжные заседатели, она женщина старая, малограмотная, в часах плохо разбирается. Мы с вами люди грамотные, интеллигентные. А как у вас обстоит дело с часами? Когда на стенных часах - 20 минут, у господина председателя - 15 минут, а на часах господина прокурора - 25 минут. Конечно, самые верные часы у господина прокурора. Значит, мои часы отставали на 20 минут, и поэтому я на 20 минут опоздал. А я всегда считал свои часы очень точными, ведь они у меня золотые, мозеровские. Так если господин председатель, по часам прокурора, открыл заседание с опозданием на 15 минут, а защитник явился на 20 минут позже, то как можно требовать, чтобы малограмотная торговка имела лучшие часы и лучше разбиралась во времени, чем мы с прокурором?»
Присяжные совещались одну минуту и оправдали подсудимую.

Особенно Плевако любил защищать женщин. Как-то он вступился за одну скромную девушку, приехавшую из провинции поступать в консерваторию по классу фортепьяно. Извозчик завез ее в номера «Черногории» на Цветном бульваре, известное прибежище пороков, она же думала, что это обыкновенная гостиница.
Ночью, к ней стали ломиться пьяные гуляки, и девушка, услышав треск ломающихся дверей, и догадавшись, что её домогаются, бросилась в окно с третьего этажа. К счастью, она не разбилась насмерть, так как упала в сугроб, но сломала руку, и с мечтами о музыкальном образовании пришлось расстаться.

Прокурор в этом процессе высказал ехидное сомнение: «Не понимаю я, - сказал он, обращаясь к девушке, - чего Вы так испугались-то, кидаясь в окно? Ведь Вы, мадемуазель, могли ведь разбиться насмерть!» На это ему разгневанный Плевако тут же ответил: «Не понимаете? Так я Вам сейчас объясню! В Сибири, в тайге, водится зверёк горностай, который награжден природой чистейшей белизны мехом. Когда он бежит от преследования, а на его пути попадается грязная лужа, горностай предпочитает принять смерть, но не испачкаться в грязи!»