Раннее христианское искусство. История изучения христианского искусства Иконопись как средство выражения христианского искусства

Когда заходит речь о соотношении Библии и искусства, то на передний план выдвигаются такие понятия как библейская эстетика, эстетическая теология и христианская эстетика. Они охватывают своим содержанием три сферы — мир Священного Писания, мир духовной истории христианства и мир искусства, включающий в первую очередь те художественно-эстетические реалии, которые имеют непосредственное отношение к первым двум мирам — Священному Писанию и христианской истории.

Библейская эстетика

Под библейской эстетикой понимается область эстетических начал, принципов, идей, присутствующих в Священном Писании. Все они участвуют в организации библейского текста и выполняют относительно его содержания и формы структурообразующую функцию. Они же активизируют эстетическое восприятие Библии.

Библейская эстетика включает все те ветхозаветные и новозаветные идеи и образы, которые имеют непосредственное отношение к миру искусства.

А. Мень определял библейскую эстетику как учение Священного Писания о красоте и художественном творчестве человека (А. Мень. Библиологический словарь. Т. 3. М., 2002. С. 469). Однако, эта дефиниция не обладает достаточной полнотой. Необходимо иметь в виду, что не только красота, но и другие важнейшие эстетические категории — возвышенное, трагическое, героическое, ужасное, безобразное и др., представленные в тексте Священного Писания, также входят в предмет библейской эстетики.

Библейский текст открыт во все сферы культуры — в философию, психологию, этику, право и, конечно же, в мир искусства и художественного творчества. И хотя буквально об искусстве и творчестве священнописатели говорят не часто, это не мешает Библии выступать средоточием и источником творческого вдохновения. Ведь в ее центре находится жизнь человеческого духа. А там, где дух, там и жажда возвышенного и прекрасного, потребность в созидании, творчестве. И все это тоже составляет предмет библейской эстетики.

Среди разнообразия форм, в которые облачены библейские истины, одну из наиболее важных ролей играют эстетические формы. Когда индивидуальный дух обращается к Библии, то эстетическое восприятие, созерцание, наслаждение составляют неотъемлемую принадлежность этого процесса. Канал эстетического восприятия работает всегда. Бог использует его постоянно как дополнительный фактор притяжение индивидуального духа к истинам Священного Писания.

Эстетическая теология

К понятию библейской эстетики примыкает понятие эстетической теологии. Оно обозначает совокупность богословских исследований, в центре которых находятся, во-первых, проблемы эстетического содержания библейских текстов, а во-вторых, вопросы богословского осмысления эстетических аспектов религиозного миропонимания.

Эстетическое богословие существует в проблемном пространстве, общем для богословия и эстетики. Его главная особенность заключается в том, что его содержательным основанием служат не философские или идеологические доктрины, а текст Священного Писания.

Для понимания сути эстетической теологии важное значение имеет подразделение христианского богословия на апофатическое и катафатическое.

Апофатическое или отрицательное (греч. apophatikos — отрицательный) богословие — доктринальное направление, берущее начало от Псевдо-Дионисия Ареопагита. В его основании лежат две идеи. Во-первых, это идея непостижимости Бога и сопутствующая ей убежденность в невыразимости представлений о Нем в терминах позитивного знания. Во-вторых, это идея откровения как единственно достоверного источника знаний о Боге.

Богословие катафатическое (утвердительное, позитивное) (греч. kataphatikos — утвердительный) — это совокупность теологических учений европейской патристики, восходящих к Иоанну Дамаскину и Григорию Нисскому. Они опираются на идею познания Творца через постижение Его творений. Согласно логике катафатических суждений, опосредованность получаемых знаний не должна смущать человека. Ведь кроме разума и рассудка, задействованных в познавательном процессе, есть еще и вера, для которой не существует никакой опосредованности в ее отношении к Богу.

Как апофатизм, так и катафатика порождают существенные эстетические следствия. Так, апофатическая идея непередаваемости представлений о Боге теоретическими средствами открывает широкие возможности для применения художественно-образных средств, имеющихся в распоряжении искусства. То, что невыразимо на языке понятий, может быть передано языком живописи, поэзии, музыки.

Что же касается апофатической апелляции к откровению, то художественно одаренные натуры переживают озарения гораздо чаще ученых богословов. Им могут являться отдельные образы и целые картины, через которые приоткрывается мир богооткровенных истин. Достаточно вспомнить Данте с его <Божественной комедией> и ее картинами чистилища, ада и рая.

В еще большей степени эстетическая теология связана с катафатическими установками. Многокрасочный мир Божьих творений притягателен для художников. Они с любовью воссоздают его черты в разнообразных произведениях искусства. Для художников-христиан Божьи творения — это свидетельства совершенства Творца. Те из них, кто видел в собственном творчестве духовную стезю, воссоединяющую их с Богом, оставили потомкам истинные шедевры зодчества, живописи, музыки и поэзии.

Христианская эстетика

Христианская эстетика — еще одно понятие, в котором существует необходимость и которое используется там, где библейская реальность соприкасается с реальностью художественно-эстетической. Оно самое вместительное по объему и вбирает в себя все те содержательные комплексы, которые охватываются библейской эстетикой и эстетическим богословием. Кроме этого она включает всю совокупность эстетических проблем, связанных с существованием масштабного интертекста христианской культуры.

Эти проблемы разрабатывались, с одной стороны, светскими мыслителями-христианами, а с другой стороны, художниками, склонными к религиозно-эстетической рефлексии, — писателями, поэтами, живописцами, архитекторами, композиторами. Многие оставшиеся от них письменные тексты — это примеры органичного единства духовного потенциала христианской теологии с инструментально-аналитическими возможностями эстетической теории.

Эстезис новозаветной реальности: художественно-эстетическая христология

В Новом Завете нет тщательной проработки эстетических категорий, подобно тому, как это представлено в теоретических трактатах по эстетике. Но в нем присутствует нечто большее — дух новой, христианской эстетики. Он открывает возможность нового понимания традиционных эстетических проблем, для которого весь мир эстетического оказался замкнут на личности Христа, ставшего его альфой и омегой.

Художественно-эстетическая христология включает две основные сферы — теоретическую и прикладную.

Во-первых, это сфера богословско-эстетических идей, рассматривающих личность, деяния, миссию Иисуса Христа в свете эстетических представлений и принципов.

Во-вторых, это совокупность произведений искусства, авторы которых стремились при помощи художественно-образных средств передать свое отношение к Христу, свое понимание Его миссии как Спасителя мира.

Эстетическая христология в ее теоретическом измерении входит составной частью в общую христологию, которая представляет собой библейское учение о личности и миссии Спасителя-Мессии, об Его ожидании миром Ветхого Завета и об Его приходе в мир в образе Иисуса Христа.

Развертывание общей христологической проблематики происходило в вынужденной борьбе христианской Церкви с ее противниками. Среди них были оппоненты трех видов. Во-первых, это были иудеи, не уверовавшие в Христа как Мессию. Во-вторых, это язычники, которым был чужд мир идей принципов Нового Завета. И в-третьих, это различные категории еретиков, сомневающихся в Божественной природе Христа.

Ключевым положением эстетической христологии может служить мысль апостола Павла из I Послания к римлянам: <Вечная сила Его и Божество от создания мира чрез рассматривание творений видимы> (Рим. 1, 20). Здесь идет речь о <творениях>, к которым могут быть отнесены и художественные изображения Спасителя. Они способны выполнять не только сакральные, но и эстетические функции. При этом последние пребывают в прямой зависимости от первых, способствуют их более полному осуществлению. Зримая красота выступает одним из свидетельств Божьей премудрости.

Художники-христиане, носившие Христа в своих сердцах, с помощью кистей, красок или резца облекали свои представления о Нем в живописные или скульптурные образы. Образ Христа, рождавшийся в ходе этих попыток, не был всегда одинаков. Причин тому было много. Одна из них заключалась в отсутствии изображений облика человека по имени Иисус. Поэтому возникали различные версии, восходящие то к эллинским традициям, то к визуальным стереотипам ближневосточного мировосприятия. В одних случаях Иисус изображался в виде стройного юноши эллинского типа, а в других — в виде зрелого мужчины с явно выраженными восточными чертами лица.

Тертуллиан, живший на рубеже II и III столетий, так писал в своем труде <О плоти Христовой> о внешнем облике Иисуса Христа: <Люди удивляются человеку Христу только из-за Его слов и деяний, только из-за Его учения и добродетели. Несомненно, существовали бы наброски, если бы нечто необыкновенное в Его физическом облике считалось чудом. Но отнюдь не чудесное свойство Его внешности делало столь замечательным Его появление, когда они говорили: <Откуда у Него такая премудрость и силы?> (Мф. 13, 54). Но и те, кто презирал Его за внешний вид, говорили так же. Таким образом, можно сделать вывод, что Его внешность не обладала привлекательностью, не видно было и сиянья на Его головой>.

Спустя века, общая интуиция массового христианского сознания подсказала новым поколениям людей, которые никогда не видели Христа, как мог выглядеть истинный Иисус. Деятельность религиозно-эстетического воображения привела к полной <реконструкции> внешнего облика Иисуса. Вопреки предположению Тертуллиана Иисус предстал внешне привлекательным. Но это была совершенно особая привлекательность, которая притягивала к себе людей исходившим от Него внутренним светом. Этот свет лучился из Его глаз. Им были освещены неповторимые черты Его лица, строгие и одновременно мягкие. Весь Его облик свидетельствовал о том, что Он, пребывающий неизмеримо выше людей, — внешне совершенно такой же, как и все они.

Иконы и фрески, изображавшие Иисуса и различные евангельские сцены, заняли центральное место в храмовой живописи. Наиболее часто встречались темы <Рождество>, <Крещение Господне>, <Воскрешение Лазаря>, <Распятие>, <Воскресение> и др.

Распространению живописных изображений Христа способствовало прочно утвердившееся богословское положение о недопустимости попыток воссозданий образа Бога-Отца. Однако, единосущностность Отца Небесного и Сына Божьего позволяла усматривать в изображенном лике Христа и Самого Создателя.

В европейском искусстве эпохи Возрождения Иисус стал одним из главных героев живописных произведений итальянских мастеров Джотто, Чимабуэ, Мазаччо, Филиппо Липпи, Джорджоне, Леонардо, Рафаэля Микеланджело, Тициана, Веронезе, Тинторетто и др. В последующие века интерес к евангельской тематике и к образу Христа продолжал сохраняться в творчестве Рембрандта, Рубенса, Пуссена, Жерико, Делакруа, Матисса, Шагала, Дали и др. мастеров.

Отечественный культуролог Ю. М. Лотман отмечал, что анфасные изображения Христа послужили связующим звеном, обеспечившим переход западной живописи от иконы к портрету, что Его лик, соединявший в себе божественное и человеческое, явился высшим выражением идеи портрета как такового. <В изображении лика Христа, — писал он, — сконцентрирована проблема богочеловечества, то есть задано изображение реальности, оцениваемое шкалой предельно высоких ценностей. Вместе с тем, лицо Христа обычно располагается по отношению к лицу зрителя таким образом, что их глаза находятся на одной и той же оси, то есть лик Христа как бы представляет собой зеркальное отражение того, кто на Него смотрит. Это задает и высший критерий оценки зрителя: отражение может воплощать собой упрек или прославление, но оно всегда есть оценка. Зритель как бы получает критерий для суда над самим собой: он находится на оси зрения Бога и, следовательно, представляет собой как бы отражение божественной сущности. Отражение может высвечивать недостоинство человека, самую невозможность сопоставления и одновременно скрытую надежду на возрождение. Зрителю как бы говорится: в тебя заложена внутренняя возможность Того, Чьи черты отражаются в твоем лице как в затуманенном зеркале> (Лотман Ю. М. Портрет // Статьи по семиотике культуры и искусства. СПб., 2002. C . 364).

В русскую живописно-скульптурную христологию вошли произведения А. Лосенко (<Чудесный улов рыбы>, А. Иванова (<Явление Христа Марии Магдалине>, <Явление Мессии>), В. Поленова (<Мария Магдалина у гроба Христа>), И. Айвазовского (<Хождение по водам>), М. Антокольского (скульптурные работы <Христос перед народом>, <Распятие>, <Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные>), В. Перова <Христос в Гефсимании), И. Крамского (<Христос в пустыне>, <Радуйся, Царь Иудейский>, Г. Семирадского> (<Христос и грешника>, <Христос у Марфы и Марии>), В. Сурикова (<Благовещение>, <Исцеление слепого>), И. Репина <Восрешение дочери Иаира>), М. Врубеля (<Благовещение>, <Хождение по водам>, <Христос в Гефсимании>, <Воскресение>), Н. Ге (<Тайная вечеря>, <Что есть истина?>), К. Маковского (<Благовещение>), М. Нестерова (<Христос у Марфы и Марии>, <Рождество>, <Распятие>), Н. Рериха <Тень Учителя> и т. д.

Писатель Н. С. Лесков в рассказе <На краю света> представил тему живописной христологии в диалоге архиерея и находящегося у него дома гостя. Гость заговорил о том, что в русском духовенстве мало кто понимает Христа должным образом и что в лучшем случае Его понимают слишком узко. Далее последовал ответ архиерея: <Справедливость была бы оскорблена, если бы я решился признать вместе с вами, что в России Господа Христа понимают менее, чем в Тюбингене, Лондоне или Женеве>. С этими словами он взял со стола большой, богато украшенный резьбою из слоновой кости альбом и, раскрыв его, продолжал: <Вот наш Господь. — Зову Его посмотреть. Здесь я собрал много изображений Его лица. Вот Он сидит у кладезя с женой самаритянской — работа дивная; художник, надо думать, понимал и лицо, и момент. — Однако нет ли здесь в Божественном лице излишней мягкости? Не кажется ли вам, что Ему уже слишком все равно, сколько эта женщина имела мужей и что нынешний муж ей не муж? — Мне кажется, сюда немного строгого внимания было бы чертой нелишнею. — Посмотрим далее. Опять великий мастер. Христа целует здесь Иуда. Как кажется вам здесь Господень лик? Какая сдержанность и доброта! Не правда ли? Прекрасное изображение! — Однако не слишком ли много здесь усилия сдерживаться? Смотрите: левая щека, мне кажется, дрожит и на устах как бы гадливость. — Вот вновь Христос и тоже кисть великая писала. — Тициан: перед Господом стоит коварный фарисей с динарием. Смотрите-ка: какой лукавый старец, но Христос: <Христос: Ох, я боюсь! Смотрите: нет ли тут презрения на Его лице?> — <Оно и быть могло, владыко>. — Могло, не спорю: старец гадок; но я, молясь, таким себе не мыслю Господа и думаю, что это неудобно. — Вот вам снимок с прекрасной головы Кауера: хорош, хорош! — ни слова; но мне, воля ваша, эта академическая голова напоминает гораздо менее Христа, чем Платона. Вот Он еще: какой страдалей: какой ужасный вид придал Ему Межсу: Не понимаю, зачем он Его так избил, иссек и искровянил: Это право ужасно! Опухли веки, кровь и синяки: весь дух, кажется, из Него выбит, и на одно страдающее тело уже смотреть даже страшно: Перевернем скорей. Он тут внушает только сострадание, и ничего более. — Вот вам Лафон, может быть, и небольшой художник, да и на многих нынче хорошо потрафил; он, как видите, понял Христа иначе, чем все предыдущие, и иначе Его себе и нам представил: фигура стройная и привлекательная, лик добрый, голубиный, взгляд над чистым лбом, и как легко волнуются здесь кудри: тут локоны, тут эти петушки, крутясь, легкли на лбу. Красиво, право! А на руке Его пылает сердце, обвитое терновою лозою. Это, что отцы иезуиты проповедуют. Признаюсь вам, я этому щеголеватому канареечному Христу охотно предпочел бы вот эту жидоватую главу Гверчино, хотя и она говорит мне только о добром и восторженном раввине, которого, по определению господина Ренана, можно было любить и с удовольствием слушать: — Закроем теперь все это, и обернитесь к углу, к которому стоите спиною: опять лик Христов и уж на сей раз это именно не лицо, а лик. Типическое русское изображение Господа: взгляд прям и прост, темя возвышенное, что, как известно, и по системе Лафатера означает способность возвышенного богопочтения; в лике есть выражение, но нет страстей. Как достигали такой прелести изображения наши старые мастера? — Это осталось их тайной, которая и умерла вместе с ними и с их отверженным искусством. Просто — до невозможности желать простейшего в искусстве: черты суть слегка означены, а впечатление полно; мужиковат Он, правда, но при всем том Ему подобает поклонение, и как кому угодно, а по-моему, наш простодушный мастер лучше всех понял — Кого ему надо было написать>.

В этом монологе просвещенного священнослужителя подчеркивается мысль о необычайной сложности художественно-эстетической задачи по воссозданию образа Иисуса Христа. Европейская живопись Возрождения и нового времени, несмотря на величайшее мастерство ее представителей, не смогла удовлетворительно решить эту задачу из-за того, что уже была захвачена общей прогрессирующей духовной болезнью, поразившей западную культуру, — секуляризацией.

ПОЗДНЕАНТИЧНОЕ И РАННЕХРИСТИАНСКОЕ ИСКУССТВО

1. Общие принципы христианского искусства.

2. Позднеантичное искусство.

3. Раннехристианское искусство до официального признания христианства.

4. Раннехристианское искусство после официального признания христианства.

Курс построен по принципу: лучше увидеть, чем услышать. Будет много иллюстраций с комментариями к ним.

Курс истории христианского искусства будет направлен на изучение произведений изобразительного искусства и архитектуры. Из архитектурных памятников мы будем обращаться в основном к храмовым постройкам. Изобразительное искусство будет представлено на лекциях в виде монументальной живописи, расположенной на стенах храмов (это мозаики и фрески), в виде икон, скульптуры (в основном это рельеф), произведения ДПИ, храмового предназначения и искусства книжной графики (миниатюры).

Общие принципы христианского искусства.

Христианское искусство , понимаемое в широком смысле, включает в себя те произведения, в которых художественными средствами выражаются христианские идеи и устремления. В более узком смысле христианское искусство - это культовое, церковное искусство, выступающее и как объект поклонения.

Особенности христианского искусства. Христианское искусство объединяет в себе два, казалось бы, несоединимых направления: с одной стороны, это тенденция условно, схематично, иносказательно изображать реальные видимые вещи, а с другой стороны – тенденция к реалистическому изображению земных явлений, образов и событий. Первая тенденция вытекает из религиозного предназначения искусства. Так как икона есть изображение божественного, принадлежащего к сверхчувственному миру, то передается это божественное с помощью символов и знаков, более указывающих, нежели живописующих. Ведь божественное постигается более умом, нежели чувственным зрением. Однако символизм и знаковость, с другой стороны, дополняется реалистическим воспроизведением земных образов. К тому же на произведениях церковного искусства отражается принадлежность к тому или иному времени и той или иной стране, усвоивших те или иные способы реалистично передавать действительность.

Иконография, ее символика, основные ее законы. Тенденция символизма и знаковости изображения находит свое практическое выражение в создании канона (иконографии), регламентирующего написание икон. Иконографический канон сформировался в Византии и воплотил в себе особенности христианского миропонимания. Главной целью византийского церковного искусства было постижение художественными средствами сверхъестественного "горнего" мира. Отсюда вытекали основные требования к иконам. Перечислим эти требования.

Во-первых, образы Бога и святых на иконах должны обращаться к молящемуся перед ними человеку. Поэтому средоточием иконы является лик изображаемого, окруженный нимбом, и его глаза, пристально устремленные на молящегося. Во-вторых, поскольку горний мир, - это мир вечный, постоянный, фигуры святых на иконе изображаются статичными. В-третьих, канон предъявлял особые требования к изображению пространства и времени. Предметы изображались не такими, какими их может видеть человек в данный момент из определенной точки, а такими, какие они есть с точки зрения их сущности. Поэтому иконописец соединял в изображении предметов несколько точек зрения, определял размеры изображаемых персонажей не их пространственным положением, а их религиозным значением. Время в иконах тоже специфично. Персонаж может изображаться одновременно в разных ситуациях, отделенных друг от друга по времени.

Ирреальность изображаемого на иконе оттеняется также ее золотым фоном.

Церковный канон не только направлял внимание молящихся от земного мира к "горнему", сверхъестественному. Он создавал определенную систему изображений.

Как же создавался образ? Изображение, если оно создано по канону, есть образ, соответствующий первообразу. Образ должен обладать "подобием" Бога или святого. Он должен передавать характерные черты святого или события в соответствии с источниками. Источниками служили нерукотворные образы, прижизненные портреты или описания или, если изображения были сюжетными, Священное Писание. И так как образ соответствует первообразу – изображение священного персонажа достойно почитания.

Далее, у каждого образа есть место в постоянно действующей иерархической системе. Так складывалась сакральная иконография, которая формулировала и хранила определенные правила. В изображениях святых индивидуальные черты накладывались на символическую схему одухотворенного человека.

Вот как пишет об этом автор книги «Мозаики византийских храмов» Отто Демус: «Образ – не мир в себе: он связан со зрителем, и его тождество первообразу существует благодаря зрителю. Как раз этим икона и отличается от идола. Чтобы установить связь со зрителем, чтобы стать пригодным к принятию его поклонения, изображение должно быть доступным обозрению, понятным, легко узнаваемым и поддающимся интерпретации. Одиночные фигуры должны узнаваться благодаря характерным атрибутам или надписям. Чтобы эти фигуры можно было достойно почтить, им следует пребывать лицом к зрителю, а это означает, что их нужно изобразить фронтально – только при таком условии зритель станет участником полноценного диалога. Если изображается сцена, которая тоже должна сопровождаться надписью (дабы был зафиксирован ее смысл, который в данном случае ориентирован не на персонажа, а на событие), то необходимо, чтобы она была целиком понятна зрителю. Частности не должны отвлекать от основной темы; главная фигура должна занимать самое заметное место; смысл, направление и результат действия должны быть видны сразу; герои и их партнеры должны быть четко поделены на группы. Из всех композиционных схем этим требованиям наилучшим образом отвечает симметричный вариант, который, в сущности, является "сакральной формой" по преимуществу» .

Итак, христианские изображения имеют в своей основе иконографический канон, который регламентирует, как надо изображать священных персонажей и священные события. Правила иконографии помогают с помощью знаков и символов передавать сверхчувственную реальность и обеспечивать связь образа со зрителем.

Отличие христианской культуры от культуры Древнего мира . Классическое искусство, как и весь древний античный мир, было проникнуто элементами язычества и связано с его религиозными представлениями. Христианству предстояло дать новое направление отживавшему свой век классическому искусству, пересоздать его, очистить от языческих наростов, а в этом очищенном виде применить к своим потребностям . По словам известного искусствоведа Лазарева: «Сохранив в основе эллинистический антропоморфизм, Византия наполнила его тем новым духовным содержанием, которое выражает сущность восточного христианства. На византийской почве искусство перестало быть предметом чисто чувственного восприятия, каким оно являлось в античном мире. Оно превратилось в мощное орудие религиозного воздействия, призванное уводить верующего из мира реального в мир сверхчувственный». .

Классический стиль античного мировосприятия был изменен в соответствии с духовной направленностью христианского мышления. Христианские художники, в поисках новой выразительности образа, создали множество специальных средств и приемов для того, чтобы придать всякой классической форме, которую они охотно черпали из античного наследия, совершенно не античную одухотворенность. На протяжении всего развития византийского искусства сохранялись эллинистические принципы, но они были переработаны для служения христианским концепциям. И хотя с течением времени в византийском искусстве происходят изменения, все же в целом оно характеризуется большой стабильностью и привязанностью к классическим традициям.

Итак, в христианском искусстве античный идеал внешней пластической красоты сменился идеалом духовного совершенства, молитвенной сосредоточенности, пассивного созерцания. Целью искусства стало выражение внутреннего смысла образов и явлений, а не внешней их привлекательности или характерности .

Хронологические границы изучаемого периода. Теперь определим хронологические границы.

Позднеантичное искусство, ставшее материалом для искусства христианского, II - V века.

Раннехристианское искусство мы разделим на два периода: 1) до принятия Миланского эдикта (II в. – 313 год); 2) после принятия миланского эдикта и до начала эпохи Юстиниана (313 г – V в. включительно).

Византийское искусство VI - VIII веков. От правления Юстиниана до начала эпохи иконоборчества.

Искусство эпохи иконоборчества (726 - 842).

Искусство средневизантийского периода (вторая половина IХ - ХII вв.). Будет разделяться на две части:

1) Искусство Македонского периода (середина IХ - середина ХI вв.). Правление Македонской династии.

2) Искусство Комниновского периода (середина ХI - ХII вв.) Правление Комниновской династии.

Искусство ХIII в. Период латинской империи на территории Византии.

Искусство ХIV - первой половины ХV вв. Искусство эпохи династии Палеологов (I261 - 1453)

На этом заканчивается изучение искусства Византийской империи. И начинается изучение искусства Древней Руси. Христианское искусство Древней Руси будет изучаться по таким хронологическим периодам.

Искусство древнерусского государства (конец IX-начало XII вв.).

Искусство древнерусских государств-княжеств (ХII - 1-я треть ХIII вв.)

Искусство периода монголо-татарского ига и начала объединения русских земель (2-я половина ХIII - 1-я половина ХV вв.).

Искусство эпохи образования Русского национального государства (2-я половина ХV - 1-я треть ХVI вв.).

Искусство Русского централизованного государства (2-я половина ХVI - 1-я половина ХVII вв.).

Искусство Русского государства после присоединения к России западных территорий (2-я половина ХVII в.)

Понятие “раннехристианский период”, его хронологические границы. Как уже было сказано, Раннехристианское искусство мы разделим на два периода: 1) до принятия Миланского эдикта (II в. – 313 год); 2) после принятия миланского эдикта и до начала эпохи Юстиниана (313 г – V в. включительно). Как вы знаете из истории церкви, Миланский эдикт признал христианство наравне с другими религиями, а последующие указы Константина повысили статус христиан в античном обществе. Немалую роль в развитии христианского искусства сыграло основание Константинополя, как новой столицы восточной части империи. Основание Константинополя произошло в 330 году, а в 395 году Римская империя была разделена на Западную и Восточную. Это событие тоже повлияло на развитие христианского искусства.

Кризис античной культуры, его проявления, и раннехристианское искусство.

Со второй половины 2 века Римская империя переживает экономический и социальный кризис. Время поздней империи – время нравственного падения и обнищания нравов. Прежние ценности – патриотизм, доблесть, героизм - меркнут. Римляне этого времени – люди, привыкшие к роскоши и изнеженности. Все покупается и продается. К этому добавляется кризис отечественной религии. Прежняя языческая вера в античный пантеон богов уже не отвечает духу времени. К социальной нестабильности добавляются природные катастрофы и эпидемии. Варвары совершают свои бесконечные набеги. Это эпоха переоценки ценностей, усилившихся восточных влияний, зреющего мистицизма, предвещающая кризис римской великодержавной гордыни.

Классическое искусство, как и весь древний античный мир, было проникнуто элементами язычества и связано с его религиозными представлениями. С упадком древней религии и с разложением римского общества наступила пора общего нравственного падения, вследствие чего искусство приняло ложное направление. Оно разрабатывало мотивы, потакающие тогдашней распущенности нравов. Живопись времен империи отдает предпочтение не тем сюжетам, которые заключали в себе что-либо серьезное и важное, какую-нибудь философскую мысль, религиозную или моральную истину. Но, угождая изверившемуся и развращенному обществу, изображает в мифологии то, что было в них грациозного и пикантного. В Италии, в секретных отделениях музеев и откопанных домах Помпеи и Геркуланума можно видеть эти рассчитанные на возбуждение низкой страсти произведения живописи и ваяния и наблюдать на месте бесконечный ряд уже совсем непристойных по своим сюжетам картин. В древнем классическом искусстве присутствовал строгий эстетический вкус, и форма была выражением идеи в лучшем смысле этого слова. В эпоху же упадка искусства форму поставили превыше всего, и формы древней живописи и пластики погрязли в чувственности .

В таком положении христианство застало античный мир. Понятно само собою, что христианство в виду грубо-чувственного направления греко-римского искусства не могло с ним примириться и в лице некоторых своих представителей стало к нему в решительную оппозицию.

В первые века существования церкви в среде христианства образовалась партия, в принципе отрицавшая применение искусства в христианстве. Наиболее ярким выразителем таких убеждений был Тертуллиан. Художники из христиан еще не успели выработать самостоятельной формы для выражения сюжетов. Переменив религиозные верования, они оказались бессильными изменить художественный стиль. Например, изображения доброго пастыря походили на жанровые картинки, изображавших пастухов, окруженных стадами и с овечками на плечах; а апостолы и пророки походили на почтенных римских чиновников. Но на отрицательном отношении к религиозному искусству христианство не остановилось. Христианству предстояло дать новое направление отживавшему свой век классическому искусству . Эта задача решалась византийскими богословами и художниками, так как именно Византия, в особенности ее столица Константинополь, была центром христианского мира в первом тысячелетии по Р. Х. В основу всей византийской культуры легло античное художественное наследие. Но кроме основного греческого населения в состав Византийской империи входили различные эллинизированные народности Малой Азии и различные группы восточных и семитских народов, сохранявших свои культурные традиции. И, таким образом, кроме переработки античного наследия Византия ассимилировала разнообразные национальные стили и создала единый стиль, санкционированный государством и церковью.

Художественная культура «христианского» мира обладает такими универсальными признаками, которые придают ей эстетическое своеобразие и неповторимость. Это своеобразие художественной культуры определяется исторически сложившейся системой искусств, в которой ведущее искусство определяет качественную универсальность. Свойственную этой культуре на протяжении всей истории ее существования. И хотя на первый взгляд кажется, что в художественно-эстетической жизни «христианских» народов нет никакой иной доминанты, кроме религиозной, - это не так. В исторически сложившейся культурной традиции, идущей от первобытной материальной духовной культуры, о греческой и римской античности, в «христианском» мире ведущими стали пластически-изобразительные искусства - скульптура и живопись, т.е. такие искусства, в которых телесность, материальность выражались наиболее ярко и зримо. Именно это четко определило границы и возможности религиозного влияния на искусство в целом. Природный материал, в котором существует скульптура и живопись, будь то скульптурный образ античного бога или православная икона, кроме иллюзорной или мистической идеи, заключенной в образе-символе, несет на себе груз того материала, в котором этот образ живет. Причем пластически-изобразительный характер этих произведений искусства неизбежно переносит акцент образности с ирреально-мистического на материально-духовный уровень. Здесь с особенной ясностью выступает диалектическое противоборство земной природы искусства с христианским пониманием гносиса. Выраженного в христианской теологии в принципе «неподобного подобия».

Христианская теология с момента своего возникновения стремилась разрешить эту антиномию в пользу иллюзорного, чисто духовного понимания и воспроизведения божественного начала.

Раннехристианские теологи, как на Западе, так и на Востоке, чувствовали, подчас лишь интуитивно и смутно, внутреннюю несовместимость искусства и христианской веры. Тот же Тертулиан резко выступал против искусства, считая его наследием языческой античности - языческой ересью. «Искусство, - восклицал он, - находится под покровительством двух дьяволов - страсти и вожделения - Бахуса и Венеры».

Ранневизантийский неоплатоник Псевдо-Дионисий Ареопагит, хотя и расходился с Тертуллианом в оценке античного философского наследия, стремясь в своих сочинениях (в особенности в трактате «О иерархии ангелов и церкви») соединить его с христианством, - в оценке искусства единодушен со своим западным «братом». Он в трактате «Об именах бога» утверждает, что искусство есть проявление божественной красоты и видит совершенную красоту только в боге, она есть только одно из божественных имен.

Августин Блаженный, продолжая традиции Плотина, в своей «Исповеди» говорит о том, что искусство приводит его к греховным чувствам и желаниям, он называет его «похотью очес», подчеркивая, то, что именно зрение, обращенное к изобразительным и пластическим образам, порождает наиболее глубокие земные, реальные чувства и желания. Именно поэтому он стремится преодолеть разорванность своего «я» между земным и небесным, полностью отдать себя богу, отказавшись от искусства, ибо бог - это «единственная в своем роде и неподдельная красота».

Наконец, «великий схоласт» Прокл в своих «Первоосновах теологии» также отдает предпочтение божественно-совершенному, а, следовательно, и совершенно-прекрасному: «Все совершенное в богах есть причина божественного совершенства,- пишет он.-...Поэтому одно совершенство - у богов, а другое - у обожествленного. Однако первично совершенное в богах...».

Человек в христианстве оставался «утлым челном» в бурном и безбрежном житейском море, заброшенным и одиноким.

Таким образом, в христианстве наметились (всячески варьировавшиеся) две основные тенденции понимания человека: 1) человек-существо земное и божественное, в нем соединены две эти ипостаси, оно существо телесно - духовное; 2) человек есть только земное, греховное существо. Его земное существование, его физическое тело есть только временная оболочка, в которой пребывает бессмертная душа. Поэтому его реальной, природное существование бездуховно, однозначно материально и лишь в молитве, в общении с богом в нем просвечивает духовное начало, та бессмертная душа, которая живет в его теле.

Первая тенденция наиболее характерна для восточного, византийского христианства, а затем и для православия в целом. Она оказала значительное влияние на византийское искусство и искусство «православных» народов. В этих искусствах человек предстает перед нами как духовно - телесное существо, в его образе часто гармонически сочетается глубокая духовность, идеальность с физическим бытием человека.

И даже современные православные теологии настаивают на соблюдение этого принципа.Так, митрополит Киевский Филарет пишет: «...духовная красота Иисуса Христа должна была отражаться в его внешнем облике», следовательно, и создание его художественного образа в иконописи должно было отражать его единство духовной и физической красоты. Конечно, в этом искусстве часто мистическое, религиозное начало разрушает эту целостность, но ему всегда был чужд грубый натурализм.

Вторая тенденция была характерна для западного христианства, и в особенности для католицизма. Она также оказала большое влияние на искусство, связанное с западным христианством. В этом искусстве пренебрежение к телесной оболочке, унижение человеческой плоти приводило к тому, что в нем были очень явны натуралистические приемы, связанные со смакованием человеческих физических страданий, страданий человеческой греховной плоти. Именно это привело к тому, что возникла необходимость гуманистической интерпретации человека, которую принесло с собой западное Возрождение.

В христианстве главным является не культ, не обряды, не настроения, а учение о богочеловеке. Именно оно является основой христианской идеологии и культуры вообще.

Смысл творчества художника, в конечном счете, заключается в том, чтобы создавать такой художественный феномен, который функционировал бы в оптимальном варианте, в системе обратной связи, т.е. создать такое художественное произведение, которое вводит человека в систему оптимальной социально - духовной ориентации, освобождает его от иллюзорных представлений, в том числе и религиозных.

Поэтому истинно художественное произведение отвечает не только на вопросы художественно - эстетической жизни, но и на коренные философские, социально-политические и моральные и моральные вопросы времени: оно - универсальная духовная ценность, так как подлинный художник всегда есть совесть времени. Критерием прогрессивности художественного произведения является гуманизм. Искусство - это гуманизм, но гуманизм в исторически-конкретном социальном содержании и художественной форме, это обнаружение глубинных тенденций социального развития. Это обнаружение может быть сложным и противоречивым, но оно всегда должно привести к утверждению и отстаиванию человека.

В искусстве ясно чувствуется гуманистическая тенденция, переосмысление назначения человека в мире, правда, в пределах иконописного сюжета и канона. Особенно глубоко это проявилось, конечно, в творчестве Андрея Рублева, потому что искусство Рублева в основе своей глубоко человечно, отзывчиво ко всему человеческому... Рублев создал целую галерею человеческих характеров».

В этом искусстве невозможно обнаружить внешней достоверности или портретного сходства в изображении человека, но в канонических образах святых, евангелистов, житиях Христова и богоматери появляется нечто, что делает эти образы близкими земному человеку, его деяниям, мыслям и страстям. Духовная наполненность этих образов есть духовность реального, земного человека; вся гамма человеческих чувств, сосредоточенность и размышление - вот что наполняет глубоким человеческим смыслом эти образы.

Гуманизм искусства конкретно - историчен и в этой своей конкретности должен быть объяснен и понят. В этом аспекте интересны мысли Н.И. Конрада о средневековом возрожденческом гуманизме. В эпоху средневековья по его мнению, человек стремится найти в себе силы для творчества через всемогущего бога: «Именно такая интерпретация своих возможностей и дала человеку необходимые силы для исторического творчества, именно она и составила суть средневекового гуманизма».

Когда же средневековый гуманизм исчерпывает себя или, иными словами, «когда один источник силы иссякает, обычно появляется другой, - пишет Н.И. Конрад.- Человек нашел его опять в самом себе, но только себя поставив на место бога, осознав, что те силы в себе, которые он воспринимал как нечто относящееся к божеству, являются вполне человеческими».

Гуманистические тенденции в искусстве привели к тому, что человек в нем предстал во всем своем богатстве: 1) и как творческая активная натура, преобразующая мир, 2) и как личность неповторимая и самоценная, 3) и как человеческая духовность, углубленная в себя, осмысляющая и чувствующая это свое «я» как нечто целостное и слитое со всем человеческим.

Состояние полноты, вызываемое совершенством великих произведений искусства, охватывает не только мир мыслей и представлений, но и мир эмоций и подсознания. Именно эти способности искусства захватывать все уровни духовного мира человеческой личности (уровни эмоций и чувства, представлений и образов, идей и идеалов) порождает в человеке состояние личной полноты и сознания совершенства человеческой жизни в целом. Искусство, захватывая и сознание и подсознание через внушающую, суггестивную способность, объединяет людей, сохраняя в них то личностное, что есть в каждом человеке.

В отличие от воздействия на человека механизма религиозной веры, которая объединяет людей главным образом на иррациональном уровне, сохраняя конгломерат индивидуумов, существующих в «соборном мире», искусство пробуждает и развивает в человеке чувство личности и чувство коллективизма, чувство великого человеческого единения.

Эта сила истинного искусства настолько велика, что даже в условиях уродливого социального мира, постоянно нарушающего целостность человеческой личности и человеческого существования, оно способно возвращать ему эту целостность и совершенство. Оно возвращает человека в мир истинных ценностей, в мир реального понимания и переживания проблем человеческого существования, лишает его иллюзий (тех иллюзий, которое порождает религиозное сознание), давая идеал, который позволяет ему не только жить в настоящем, но и видеть будущее.

Взаимодействие религиозного христианского канона и искусства происходило в процессе длительного и сложного развития средневековой и европейской культуры. В процессе этого взаимодействия художественное мышление двигалось по пути формирования и развития стилевых принципов построения художественного образа. В христианстве формирование канона прошло двумя путями: 1) от византийского христианства к православию и 2) от раннего христианства Западной Европы к католицизму.

В византийско-православном варианте канон превратился в канон-символ, для которого была существенна не только внешняя форма, но и выражение внутреннего, глубинного смысла религиозного догмата. Поэтому для византийско-православного канона был важен в первую очередь принцип духовности в создании «неподобного подобия». Этому были подчинены обратная перспектива, и плоскостное построение образа, и условная композиция в иконописи, и живописное построение мозаики, в которой блеск смальты должен был символизировать блеск божественной красоты, и церковное песнопение, прошедшее в своем развитии от ипофонного пения ранних христиан к осмогласию и знаменитому распеву русской православной церкви.

Таким образом, в византийско-православном искусстве все время происходило столкновение внутри образа-канона, когда образ (изобразительный в иконописи, объемный в архитектуре, интонационный в песнопениях), отражающий нечто реальное, совмещается с ирреальной религиозной идеей. Это создает своеобразие и восприятие такого образа и ирреальной идеи.

Здесь канонизированный образ выступает не столько как источник информации, сколько как организатор субъективного, личностью проецируемого на общее - религиозный канон.

Все же в этом искусстве материальное, реальное превалирует, доминирует над иллюзорным, иначе оно перестало быть искусством. На это указывает Л. Ф. Жегин, когда говорит о том, что утверждение об имматериальности средневекового изобразительного искусства неверно. В этом искусстве особого порядка. О материальности свидетельствует энергичный обобщенный контур и сильный, контрастирующий цвет. Формы как бы сливаются с изобразительной плоскостью, воспринимаются как нечто единое, а потому ощутимо материальны. В древнем искусстве превалирует материя над пространством.

Вместе с тем в иконах обнаруживается и стремление материализовать время, передать временные состояния. Так, например, в иконах «Богоматери троеручицы» третья рука передает движение богоматери, ловящей падающего младенца; а непараллельно поставленные глаза в древней иконе «Спас - Яркое Око» должны передать движение головы. Существует огромное количество древних икон (особенно новгородских и псковских), изображающих усекновение головы Иоанна Предтечи, когда в одном изображении запечатлены два временных момента; голова Иоанна изображена в одной композиции не отсеченной и уже отсеченной. Эти приемы свидетельствуют не столько о наивности живописного иконографического канона, сколько о стремлении наиболее реально, зримо передать временное бытие мира.

Таким образом, в византийском и православном искусстве ирреальность религиозной идеи преодолевается реальностью художественной интерпретации канона, преодолением религиозного символа через вариантное моделирование образа художественного произведения.

В искусстве западного христианства, в особенности в католицизме, канон не превратился в содержательно-символический догмат, он скорее сформировался здесь как формально-устойчивая система воспроизведения религиозного сюжета. Поэтому для художника в этой системе возникали возможности более наглядно, непосредственно в изображении или повествовании выразить свою индивидуальность. На это указывают и богословы в своих работах. Так, Эрнст Бенц подчеркивая принципиальное различие православной иконы и западного церковного искусства, писал: «Православная икона безлична, в ней нет западного индивидуума», и поэтому иконописец не искажает первообраз «привнесением элементов своей фантазии...».

В этих рассуждениях есть доля истины, так как действительно фантазия и индивидуальность западного художника могли более свободно выразиться в структуре формального религиозного сюжета.

В западном позднем средневековом искусстве и искусстве Возрождения мы видим огромное количество вариантов на один и тот же религиозный канонический сюжет. В «Воскресении» мастера Тршебоньского алтаря (XIV в.) евангельский сюжет приобретает индивидуально-неповторимую живописную и композиционную интерпретацию; еще большей индивидуальной выразительности в «Несении креста» и «Воскресении» достигает Коножвари Томаш (XV в.), Гертген Тот Синт Янс (XV в.) в своем знаменитом «Иоанне Крестителе в пустыне», пожалуй, впервые в европейском искусстве раскрывает гармоническое единство человека и природы, тем самым снимая суровое традиционное средневековое представление об образе Иоанна Крестителя. У Иеронима Босха (XV - XVI вв.) это фантасмагории, «сюрреалистические» видения, образы, рожденные потрясающей фантазией мастера, у Грюневальда (XV - XVI вв.) в его многих «Распятиях» или «Поругании Христа» - это напряженный Мистический» колорит и смелая моделировка тела, и в особенности рук человека. Совершенства в выражении своей индивидуальности и фантазии он достигает в «Воскресении» Изенгеймского алтаря. Питер Брейгель Старший (XVI в.) через евангельские сюжеты («Проповедь Иоанна Крестителя», «Перепись в Вифлееме»), добивается такой жизненной достоверности, которая была бы под силу только реалистически трезво мыслящему художнику, способному создать в искусстве новую картину мира.

Католическая церковь глубоко чувствовала достоинства и опасность такой интерпретации религиозных сюжетов. Поэтому зримой, наглядной картине мира, создаваемой живописью и скульптурой, она противопоставляла «абсолютную» духовность церковной музыки. Хоралы, мессы, реквиемы, звучащие под сводами католических храмов, создавали атмосферу ирреальности, противоборствовали с реальностью образов изобразительных искусств. Мощные потоки органной музыки должны были смыть с души верующего все мелкое, незначительное, земное, пробудить и укрепить в нем чувство любви и обожания божественного, потустороннего мира.

Однако эта внутренняя антиномичность функционирования системы искусств в структуре католической церкви, хотя и медленно, все же проводила к тому, что реальное земное побеждало в художественном видении мира. Именно поэтому возможен был на Западе такой взлет реалистического художественно мышления и творчества, каким стало высокое Возрождение.

Соглашаясь с М.В. Алпатовым в мот, что можно без преувеличения утверждать, что «Сикстинская мадонна» - самый возвышенный и поэтический образ мадонны в искусстве Возрождения, как4 «Владимирская богоматерь» - самый возвышенный, самый человечный и жизнеправдивый образ в искусстве средневековом», следует все же отметить, что в русском средневековом искусстве подобные художественные открытия были, как правило, единичны, в то время как Возрождение - это целый поток гуманистического художественного мироощущения.

Даже разработка в западном искусстве средневековья и Возрождения формальных структур художественного произведения: линейной перспективе, иллюзии объема в живописном изображении и реального объема в скульптуре, бытового жанра и морализующих новелл в литературе (Ганс Сакс, Боккаччо) - приводило к разрушению канона западного христианства. Поэтому художественно-религиозный канон есть историческая стадия развития почти всех культур в эпоху средневековья, которая преодолевается дальнейшим духовным развитием общества.

Безусловно, стиль есть содержательно формально устойчивая система, в которой эстетическое, художественное начало является определяющим; она синтезирует все те духовные и социально-экономические моменты, которые присуще конкретно-историческому уровню развития общества.

Конечно, и к церковному искусству применительно понятие стиля, но в более узком смысле, так как в нем стилевая организация, например, церковного здания, осуществлялась главным образом на функциональном уровне. В романском и готическом стиле, в стилях русской средневековой церковной архитектуры различных земель доминировал функционально-культовый момент, который целостно организовал другие искусства именно в структуре данного религиозного культа. Синтетичность организации художественной, эстетической среды в церковном культе строилась главным образом на уровне идеологическом и ценностном. Более того, церкви готовы были пойти на стилевую эклектику, лишь бы сохранить идеологическое влияние. Примером тому служит католическая пагода Фатзием во Вьетнаме или средневековый христиано-античный храм в Мистре. Стилевое же единство в искусстве нового времени, например в классицизме, барокко, ампире, рококо, есть единство, охватывающее главным образом художественные содержательно-формальные уровни; они пронизывали все виды искусства: и живопись, и декоративное искусство, и музыку, и скульптуру, хотя, конечно, наиболее ярко проявлялись в архитектуре.

Таким образом, эволюция стиля убедительно показывает, как художественное мышление все более и более высвобождалось из-под влияния религиозных канонов и символов.

В I веке н. э. с распространением христианства на почву античной культуры упало зерно, которое дало росток новому искусству, особенному по своей природе и внешней форме. В христианстве, как известно, очень рано появились изображения, имеющие целью символически выразить любовь Хри­стову (изображения доброго пастыря), Вос­произведение Креста как символического знака или позднее - как изображение страдающего на кресте Спасителя, а потом и картины библейских событий помогали христианину представить себе Христа, Голгофские события. С тех пор вот уже на протяжении двадцати веков христианская религия и искусство идут рядом бок о бок.

По самосознанию христиан, природа Церкви иная, нежели у земного мира. Сущность ее духовна, возвышенна, а миссия на земле - спасение мира и переустройство его ко грядущему Царствию Божию. Такая надмирность сущности и цели Церкви сообщает и всем внешним проявлениям ее жизни особые формы, совсем не похожие на образы «мирские». Начиная с внешнего вида храма и кончая самыми малыми предметами церковного обихода. Поэтому в церковном искусстве применены особые, символические формы. Необычность форм как бы напоминает человеку о том, что есть иной мир со своими особыми законами, а наша земная жизнь - лишь прелюдия к жизни вечной.

С принятием христианства на Руси начинает развиваться каменное монументальное зодчество. Основным типом храма стал крестово-купольный, возникший еще в VI в. в Византии. В плане этот храм образует квадрат, который внутри делится четырьмя столпами на нефы (межрядные пространства с востока на запад), образуя в плане крест. На этих столпах, соединенных попарно арками, возводился «барабан» (цилиндр), завершавшийся полусферическим куполом. Концы пространственного креста перекрывались сводами. Верхняя часть стены в виде полуцилиндрического свода называлась закомарой. Внутри и внешне храм имел крестово-купольную композицию. На западе располагался главный вход в храм, на востоке в полукруглом выступе (апсиде) находился алтарь. В западной части располагались хоры - балкон для князя и его семьи во время богослужения.

Храм - это символ земного неба, ковчег (корабль) спасения для верующих среди бурь житейского моря. Крест в плане - символ христианства.

Купол храма, главу держит Христос-Пантократор (Вседер­житель). Шею храма (световой или глухой барабан) держат апостолы, ученики Христа. Четыре столпа символизируют четыре евангелия. Храм строго ори­ентирован с запада на восток. К востоку обращено главное святилище - алтарь в апсиде - символ пещеры, где родился Христос, Голгофы, где он был распят, небесного престола - рая, где он воскрес. Алтарь отделен от молящихся амвоном - возвышением, а с XIV в. сплошной перегородкой иконостаса.

С принятием христианства из Византии на Русь пришли новые виды монументальной живописи - мозаика и фреска, а также станковая живопись (иконопись).

Мозаика - это изображение или узор, набранный из кусочков цветной смальты (окрашенного непрозрачного стекла), камня, мрамора, крепящихся на слое цемента или мастики. Из мозаичных работ особенно значительны изображения Богоматери Оранты в алтарной апсиде и погрудное изображение Христа Вседержителя в центральном соборе Софии Киевской. Богоматерь Оранта - один из иконографических типов Богоматери в молитвенной позе, с воздетыми вверх руками. «Нерушимой стеной» назвали это изображение киевляне и считали защитницей города от врагов.

Стены храма украшались фресками. Фреска - это роспись водяными красками по свеженаложенной, сырой штукатурке. Сюжеты фресковой живописи - сцены из жизни Христа, Богоматери, изображения святых проповедников, мучеников.

Росписи храма должны были передать основные положения христианского вероучения, служить своеобразным «евангелием для неграмотных». Мозаики и фрески Софии Киевской позволяют представить систему росписи средневекового храма. Мозаики покрывали наиболее важную в символическом смысле и наиболее освещенную часть храма - центральный купол, подкупольное пространство, алтарь (Христос Вседержитель в центральном куполе и Богоматерь Оранта в алтарной апсиде). Остальная часть храма украшена фресками (сцены из жизни Христа, Богоматери, изображения проповедников, мучеников и др.).

Кроме мозаики и фрески на стенах храмов висело множество икон. У замечательного русского философа Е.Н. Трубецкого (1863-1920) есть работа «Умозрение в красках», где дается целостное историческое, богословское и одновременно художественное истолкование древней русской иконы. Трубецкой пишет: «Иконопись выражает собою глубочайшее, что есть в древнерусской культуре; более того, мы имеем в ней одно из величайших, мировых сокровищ религиозного искусства».

Под иконой (от гр. eikon - изображение, вид, образ, портрет) в православии понимается живописное изображение Христа Спасителя, Богородицы, ангелов, святых, а также сюжетов священ­ной истории.

Древняя икона -- составная часть христианской церковной жизни. Икона рассматривалась как видимый символ невидимого мира, ее называли «умозрением в красках». Была выработана жесткую систему написания икон (иконографический канон). По преданию, древнейшие христианские иконы появились либо чудесным образом («Спас Нерукотворный»), либо были написаны с натуры (изображение Богоматери евангелистом Лу­кой, изображение первых христианских святых художниками, которые лично знали и помнили их облик). Поэтому православная церковь никогда не допускала писания икон с живых людей или по воображению художника и требовала четкого соблюдения иконописного канона, который закреплял те особенности иконописных изображений, которые отделяли «горний» (божественный) мир от мира «дольнего» (земного). Условность письма должна была подчеркнуть в облике изображаемых на иконе лиц их неземную сущность, духовность. Для этого фигуры писались плоскими и неподвижными, использовались особая система изображения пространства (обратная перспектива) и временных отношений (вневременное изображение). Условный золотой фон иконы символизировал божественный свет. Все изображение на иконе пронизано этим светом и фигуры не отбрасывают теней, ибо в Царствии Божием нет теней.

Расцвет древнерусского искусства связан с именем величайшего художника - Андрея Рублева, который был монахом Троице-Сергиева и Спасо-Андроникова монастырей. Он участвовал в росписи Благовещенского собора московского Кремля, создал прекраснейшую рукопись с миниатюрами - Евангелие Хитрово, расписывал Успенский собор во Владимире (фреска «Страшный суд»), расписал иконостас Троицкого собора Троице-Сергиева монастыря. Но даже одной - единственной неповторимой иконы «Троица» было бы достаточно для бессмертия имени Андрея Рублева.

Содержанием «Живоначальной Троицы» Андрея Рублева является божественная жизнь в бесконечной взаимной жертвенной любви. Предмет безмолвной беседы трех ангелов - Предвечный Божий совет о спасении мира и человека. Краски и линии кисти Рублева звучат, как струны или голос певца. Сила его творчества не только в необычайном таланте художника и мастера, но и в присущем ему особом даре наглядного раскрытия содержания православных догматов, способности запечатлевать в незабываемых образах вечную красоту Божественной Истины.

Итак, церковное искусство подчинено высшей цели - воспеть христианского Бога, подвиги апостолов, святых, деятелей церкви. Если в языческом искусстве «плоть» торжествовала над «духом» и утверждалось все земное, олицетворяющее природу, то церковное искусство воспевало победу «духа» над плотью, утверждало высокие подвиги человеческой души ради нравственных принципов христианства.

Религиозное изобразительное искусство, в том числе и хри­стианская живопись, конечно же, не исчерпывалось иконописью (хотя довольно долго эти понятия почти совпадали). На протя­жении многих веков Библия служила источником сюжетов для всех жанров изобразительного искусства (живописи, скульптуры, декоративно-прикладного искусства и др.). Великие европейские мастера часто обращались к Евангелию и находили в нем темы и сюжеты, имеющие непреходящий общечеловеческий смысл.

Образ Христа, его земной путь, полный испытаний и страданий, его проповеди и, наконец, смерть на кресте во имя спасения человечества, образы Богоматери, христианских мучеников получали в произведениях искусства вневременную философскую глубину. Кроме того, используя образы библейских героев, художники говорили с современниками о важнейших проблемах своего времени.

Так, например, многих художников эпохи Возрождения привлекали библейские сюжеты и христианские мотивы. Так, например, Микеанджело Буонаротти принадлежат роспись свода Сикстинской капеллы в Ватикане и статуя «Моисей», изображавшая библейского ветхозаветного пророка, давшего людям десять заповедей. Фреска «Страшный суд» на алтарной стене Сикстинской капеллы - одно из величайших произведений мирового искусства. Микеланджело также руководил строительством собора св. Петра - главного католического храма Рима.

В одно и то же время с Микеланджело творил итальянский живописец, скульптор, архитектор, ученый, инженер - Леонардо да Винчи. «Тайная вечеря» - фреска в трапезной монастыря Санта-Мария делле Грацие в Милане является одной из самых прославленных работ великого живописца. Все произведение построено на тончайшем расчете: фигура Христа - логический центр повествования - занимает в композиции главное место. Мастер поместил Христа на фоне окна, отделив его таким образом от апостолов. Апостолы изображены в тот момент, когда Христос произносит слова: «Один из Вас предаст меня». Леонардо впервые истолковал известную религиозную тему как общечеловеческую, актуальную во все времена - разоблачение предательства.

Слова Христа, сказанные в тишине, вызывают бурю эмоций у учеников. Молодой Филипп (слева от Христа) особенно импульсивно реагирует на слова, обращаясь с недо­уменным вопросом к Учителю. Иаков-старший в возмущении развел руками и откинулся несколько назад. Фома поднял руку вверх, как бы стремясь отдать себе отчет в происходящем. Другая группа (справа от Христа) проникнута иным духом. Она отличается сдержанностью жестов. Иуда в резком повороте судорожно сжимает кошель со сребрениками и со страхом смотрит на Христа.

Еще один итальянский живописец и архитектор этого времени Рафаэль Санти прославился изображениями матери Христа - Девы Марии, которую в католичестве называют Мадонной. Одна из лучших работ художника - «Сикстинская мадонна», которая была предназначена для монастыря св. Сикста. Перед нами словно внезапно возникшее в небесах из-за отдернутого кем-то полога чудное видение. Окруженная золотистым сиянием, торжественная и величественная, шествует по облакам Мария, держа перед собой младенца Христа. Слева и справа преклоняют колени св. Сикст и св. Варвара. В образе Мадонны трогательная чистота и невинность сочетаются с решимостью и героической готовностью к жертве.

Обратимся к отечественному искусству XIX столетия, «золотого века» русской культуры и рассмотрим трактовку сюжета «Тайная вечеря» Николаем Ге. Картина была написана художником в 1863 г. Он изображает просто обставленную комнату. Здесь собрались на последнюю трапезу Христос и его ученики. В полумраке комнаты отчетливо видны сам Христос, Иоанн, Петр, Иуда. Иуда противопоставлен всем. Черное дело измены воплощает его темная фигура, освещенная со спины. Свет же объединяет группу единомышленников. При такой трактовке библейского сюжета Иуда оказывается не только олицетворением зла, но и антиподом света, добра, верности. Объединенные светом противостоят идее зла, предательства, тьмы.

Важнейшим образом религиозного искусства является образ Христа. Заметим, что в русском искусстве Нового времени обозначились два направления, каждое из которых имело свою специфику. Первое направление - это религиозная живопись для церковного интерьера. Второе - светская живопись на евангельские сюжеты. В русской светской живописи XIX в. образ Христа был воплощением высочайшей нравственности, моральной стойкости, бесконечной любви к людям. Его самопожертвование, верность, преданность идее особенно привлекали художников. Христос был олицетворением нравственных проблем, которые стояли перед русской интеллигенцией. В качестве примера можно на­звать картины «Явление Христа народу» А.А. Иванова, «Христос в пустыне» И.Н. Крамского, «Что есть истина», «Голгофа» и другие картины Н.Н. Ге.

Обращение художников к вечным темам, сюжетам и образам, возможно, является своеобразным поиском точки опоры в современном мире. Разумеется, этот поиск отнюдь не обязательно осуществляется лишь в религиозных идеях, сюжетах и формах. Но этот разнообразный в стилевом отношении, образном решении поиск творчески оплодотворен и религиозным началом. Сакральное и светское сочетаются в нем и составляют значительный пласт современной художественной культуры.

Христианство в искусстве сыграло значительную роль, ведь со времени его возникновения было написано великое множество икон, а также мозаик на религиозную тему. История христианства насчитывает более чем две тысячи лет, при этом оно является одним из трех мировых религий. Оно имело огромное влияние на мировоззрение человека, за все это время строилось несметное количество церквей и храмов во всем мире. Для их украшения работали многие великие художники, поэтому смело можно сказать, что религия и искусство здесь очень сильно переплелись.

Искусство на Западе

На самом деле распространение христианства происходило в различных условиях на Востоке и на Западе, поэтому и в искусстве наблюдались определенные различия. Например, христианство в искусстве иконы и мозаики в Западной Европе имело более реалистичный характер, художники там предпочитали придавать своим творениям максимальную степень правдивости.

Подобное привело к тому, что появился совершенно новый вид искусства - арт нова. Он характеризуется тем, что икона постепенно становилась полноценной картиной, но с религиозным сюжетом, ведь иконописцы рассказывали о евангельской истории, пытаясь точно отобразить все, даже самые мелкие детали.

Арт нова и Ян ван Эйк

Течение арт нова также коснулось искусства Востока Европы, где написание икон и мозаик приобрело интуитивный и религиозно-мистический оттенок. Подобное произошло в Нидерландах в 15 веке. Первый живописец, который решил изобразить картину, не имеющую никакого отношения к религии, был Ян ван Эйк - он создал

На самом деле это был настоящий прорыв того времени, ведь люди впервые были изображены в повседневной для них обстановке без какого-либо религиозного подтекста. До этого же времени разъединение таких понятий, как религия и искусство, представлялось невозможным. Но тем не менее, если присмотреться к символам, которые изображены на картине, то можно наблюдать присутствие Святого духа в мельчайших деталях интерьера. Например, на люстре днем из всех свечей была зажжена только одна - именно это свидетельствует о его мистическо-таинственном присутствии в комнате молодоженов Арнольфини.

Символизм в иконах и мозаике

Роль христианства в искусстве нельзя недооценивать, ведь именно оно сформировало целую культуру прошлых веков и повлияло на мировосприятие обыкновенного человека. При этом стиль написания икон и мозаик несколько своеобразен, и разобраться во всех деталях было бы невозможно, если бы не понятие психологии и особенностей той культуры.

Символика подчас многослойна и достаточно сложна для понимания, ведь она рассчитана в первую очередь на то, чтобы зритель ее активно воспринимал. Иконография - христианство в искусстве - полностью пропитана символами, которые не так просто дешифровать, их стоит понять на интуитивном уровне.

Расшифровка символов

На самом деле, если мы рассматриваем обычную вещь, то символ сам будет «смотреть» на нас. В любом случае следует учесть все а также каноны, которые царствовали в искусстве Средневековья. Они обращались к чувствам человека и к его подсознанию, а не просто к разуму. Так как значений у одного символа может быть несколько, то, рассматривая икону, следует выбирать именно то, которое не будет противоречить стилю и духу этой эпохи, общему строю, а также времени.

Например, если говорить о числах, то означает символ завершенности, а также законченности действия. Ведь существует семь нот, семь дней недели или же семь добродетелей.

Значение цветов в иконах и мозаиках

Если говорить о цветах, которые используются при написании икон, то синий цвет является символом всего духовного, величия, непостижимости тайны и глубины откровения. Золотой цвет всегда символизировал сияние Божественной славы, которая снизошла на всех святых. Именно поэтому имеет фон иконы, сияние вокруг Иисуса, которое освещает всех его окружающих, нимб святых либо же одежда у Богородицы, а также у Иисуса. Это, по мнению живописцев, самым удачным образом подчеркивает их святость и то, что они принадлежат к миру непоколебимых и вечных ценностей.

Христианство в искусстве придало и желтому цвету определенное символическое значение - он означает высшую власть ангелов. Некоторые исследователи придерживаются мнения, что он просто является заменой золотого.

Даже сейчас у нас бытует мнение, что белый цвет символизирует чистоту, а также непорочность. Это так называемая причастность к божественному высшему миру, поэтому одежды Иисуса и всех праведников на абсолютно любой иконе либо же мозаике изображались белым цветом. Наиболее показательным примером в этом плане будет композиция «Страшный суд».

Полной противоположностью белому цвету является черный, поэтому и его значение также противоположно - это максимальная отдаленность от Господа, причастность к аду, либо же черный цвет может символизировать тоску, уныние и горе.

Голубым цветом художники пытались передать чистоту, а также праведность, поэтому его еще называли цветом Богородицы.

Красным цветом всегда изображали кого-либо, кто имеет власть и огромное могущество. Красный является царским цветом, поэтому именно таким был написан плащ Архангела Михаила, который считался предводителем небесного воинства, а также Святого Георгия, который был победителем змея. Но подобный символ имел не одно значение, поэтому мог означать еще и мученичество либо искупительную кровь.

Нередко встречался и зеленый цвет в написанных иконах, ведь он является и по сегодняшний день символом вечной жизни, вечного цветения. Кроме всего прочего он приписывается цвету Святого Духа.

Жестикуляция в иконах

Все живописцы уделяли особое внимание жестикуляции главных героев их икон и мозаик. Христианство в искусстве - обсуждение этой темы заняло у специалистов достаточно много времени, поэтому затрагивались не только цвета, которые используются, но и жесты, их духовный и сакральный смысл.

Например, если рука прижата к груди, то это всегда означало сердечное сопереживание. Если ее поднимали вверх, то это было молчаливое требование или же призыв к покаянию. Если же рука изображалась протянутой вперед, при этом с раскрытой ладонью, то это своеобразный знак повиновения, а также покорности. Если же руки протягивали вперед и немного приподнимали, то это могло быть молением о мире, о помощи, либо жестом просьбы.

Если же обе руки прижимались к щекам, то это означало, что человек испытывает печаль и скорбь. Подобные жесты являются самыми распространенным, но, конечно же, существует и масса других, которые описать подчас достаточно сложно даже опытным специалистам.

Христианство в искусстве очень щепетильно относилось даже к предметам, которые изображали в руках героев икон. Например, апостол Павел чаще всего изображался с Евангелием в руках. Намного реже его изображали с мечом в руках, который символизировал Божие Слово. Для Петра характерно то, что его изображали с ключами в руках от царства Божия. Растения - символы христианства в искусстве - также встречаются достаточно часто, так, мучеников изображали с пальмовой ветвью, ведь она является символом принадлежности к Небесному Царству. Пророки же обычно держат в руках свитки со своими пророчествами.

Язык иконы

Искусство с точки зрения христианства является "продолжением" Евангелия. Все жесты, предметы и цвета, которые изображены на иконе, соединяются в непередаваемую гамму энергии, которую она излучает. Это своеобразный язык иконы, с помощью которого к нам обращаются мастера прошлого, пытаясь заставить заглянуть в глубину человеческой души и задуматься над мистическим смыслом христианской веры. Издревле считалось, что глаза - это зеркало души, поэтому художники этим активно пользовались.

Чтобы сделать своих персонажей более выразительными они специально искривляли пропорции лика, делая глаза больше, чем должно быть. По их мнению, подобное сделает акцент на глазах, и зрителю будет казаться, что они более проникновенные.

Изменения в изображении лика святых

Уже начиная с 15 века, в Рублевские времена, подобная практика прекратилась. Но, несмотря на то что глаза уже изображались мастерами не такими большими и томными, им все равно уделялось достаточно много времени и внимания. Кроме всего прочего появилось несколько нововведений. Например, изображал святых на своих иконах с пустыми глазницами, либо же просто с закрытыми глазами. Именно таким образом он пытался показать, что взоры святых всегда направлены не на мирское бытие, а на созерцание высшего мира, на внутреннюю молитву, они как будто осознают божественную истину.

Фигуры святых на иконах и мозаиках

Каждый человек, смотря на иконы, отмечал про себя то, что святые казались какими-то очень легкими, они будто парили в воздухе. Подобный эффект достигался художниками благодаря тому, что они изображали фигуры святых менее плотно, чем всех окружающих, они рисовали их немногослойно, при этом специально удлиняли и вытягивали.

Подобный прием создавал у зрителя впечатление легкости и отсутствия телесности тел святых, преодолевалась их объемность. По задумке это приводило к тому, что они будто парят над землей, и подобное должно быть прямым выражением их преображенного состояния, а также одухотворенности.

Фон иконы и его значение

Несмотря на то что центральную часть картины всегда занимал человек, немаловажным также является и фон, который изображен позади него. Как правило, художники и туда пытались вложить какой-либо свой смысл, тем самым подталкивая ценителей искусства к долгим размышлениям о тайне, которую они хотели им передать.

Наиболее часто изображались горы, палаты, разнообразные деревья, которые в общей композиции формируют живописный пейзаж. Если окунуться с головой в символическую нагрузку всего этого, то горы обозначают сложный и тернистый путь человека к Господу Богу. На самом деле отдельно изображенным деревьям придавали второстепенное значение. Но, тем не менее, дуб, который достаточно часто изображался, всегда являлся символом вечной жизни. Виноградная лоза и чаша на фоне считались символами искупительной жертвы Иисуса Христа, а вот голубь - это символ Святого Духа.

Формирование символизма христианства

Многие верующие утверждают, что таинства самого христианства были созданы из всепоглощающего хаоса язычества. Именно поэтому искусство христианства так и не смогло получить какой-то однородной формы. Оно как будто было создано из множества мельчайших кусочков. Некоторые символы были взяты еще из языческой веры, из исламского искусства. Поэтому сейчас средневековые шедевры классифицировать можно не только по таким параметрам как Восточная и но и по многим другим. Изобразительное искусство того времени никаким образом не смогло отказаться от наследия античности, постепенно превращая его в нечто совершенно новое. Источники теологической традиции сакрального образа должны были навсегда потеряться для нас в истории, во мраке доконстантиновой эпохи. Среди прототипов, которые имеют непосредственное отношение к подобной традиции, называют образ Христа на Плащанице или же на Мандилионе, который потерялся в Константинополе во время разграбления его крестоносцами. Не менее важным образом является образ Богоматери, который приписывается Святому Луке. Подлинность подобных образов вызывает огромное сомнение, но, тем не менее, ими успешно пользуются в течение многих веков. Иисус и Богородица изображаются так, как это было описано в многочисленных трудах мучеников прошлых веков - именно в этом христианство и антихристианство в искусстве похожи.